Архитектурой особой, кстати, дом не отличается — совсем не «пряник». Фасад без особых изысков и украшений. Он углублён от красной линии, к которой выходят два боковых ризалита. В смысле стиля — это соединение строгости конструктивизма и величественности сталинского дома. И по внутренним параметрам — это сталинский дом.
С ним связано немало слухов, легенд, историй. Среди прочих — утвердившееся и в быту, и в краеведческой литературе название — жилой дом НКВД. Строился он в 1936–1937 годах, авторы — архитекторы А. И. Князев (сотрудник строительного отдела НКВД), А. Р. Соломонов и В. В. Лесовой. Тогда здесь шумела Румянцевская роща. Очевидно, этот участок приобрели некогда потомки сподвижника Петра Первого — Александра Ивановича Румянцева, которому в 1720-х царь подарил обширные земли неподалёку на Фонтанке, между нынешними Московским проспектом и Измайловским. К 1930-м годам роща занимала участок в районе Кузнецовской улицы и нынешней Рощинской, к югу от тогдашней Александровской слободы. В 1940-м рощи на карте города уже нет, участок застроен.
Сведения, что дом строился для руководящих работников НКВД СССР, — точные; а вот предположение, что строился он силами заключённых, остаётся предположением. Однако сотрудники наркомата по неизвестной причине сюда так и не вселились, и, как пишет автор заметки «Пряник из другой эпохи» в газете «Коммерсантъ» от 2001 года, «…четырёхкомнатные квартиры площадью 150 кв. м с 20-метровыми холлами и кухнями в 23 кв. м отдали коммунальщикам». Это означало, что дом перешёл в ведение районного муниципалитета.
Поражающие воображение данные о параметрах квартир (жилая площадь до 120 кв. м, холл, большущая кухня и т. д.) могут создать впечатление, что для руководства наркомата внутренних дел строились отдельные элитные квартиры. Могло быть и так, и не так. С большой долей вероятности можно утверждать и то, что для сотрудников наркомата изначально строились квартиры коммунальные. В чём тут дело?
Чем являлся «жилой дом НКВД» с точки зрения социальной? Это — один из сегрегационных центров советской элиты. Такие центры стихийно стали возникать в некоторых городах России сразу после 1917 года. Поначалу ими становились городские гостиницы. Потом стали строить так называемые дома специалистов. Элита подразумевалась разная — партийная, научная, художественная, торговая. В конце 1920-х — начале 1930-х целая серия домов для специалистов — бывших доходных или вновь построенных — украсила город: дом партийной элиты на Каменноостровском проспекте, № 26/28 (в 1930-х — улица Красных Зорь, дом — бывший доходный), вновь построенные жилой дом для работников Ленсовета на набережной реки Карповки, дом № 13, Дом-коммуна политкаторжан на Петровской набережной, дом № 1, Дом специалистов на Лесном проспекте, дом № 61, и другие. Домами специалистов являлись естественным образом кооперативы художественной интеллигенции — поначалу это были исключительно отремонтированные или надстроенные старые доходные дома — набережная Кутузова, дом № 16, Дмитровский переулок, дом № 3, набережная канала Грибоедова, дом № 9, и другие. НКВД в 1930-х уже имел несколько сегрегационных точек — тот же дом № 26/28 по Каменноостровскому проспекту, дома № 27 и 29 (в 1930-х — № 21 и 23) по Кронверкской улице и т. д.
Сегрегационные центры обычно заселялись вразнобой — например, по соседству с квартирой С. М. Кирова на Каменноостровском (дом № 26/28) были квартиры, заселённые рабочими семьями. Причём это были жуткие коммуналки — 9–10 семей в квартире. Так, очевидно, создавалась видимость демократии. Но преследовалась и другая цель. Известно, что даже номенклатурных товарищей власти старались заселять пусть в небольшую, но коммуналку. Зачем? Дабы быть товарищу постоянно под оком соседа. В некоторых квартирах устраивались целые партийные фаланстерии (нечто вроде общежития). Так жили в том же доме на Каменноостровском члены финской компартии во главе с членом её ЦК Э. А. Рахья. Этакий квартирный коммунистический клуб. В Москве в 1950-е годы, например, работники ЦК партии заселялись на Можайке, ныне Кутузовском проспекте, по две семьи на квартиру. Обслуживались такие номенклатурные дома по высшему разряду. Множество дворников, истопников, сторожей. На лестнице непременно дежурил офицер с кобурой на боку, а если был швейцар, то это был агент НКВД.
Как ни странно это звучит, но сталинские дома по генеральному плану застройки Ленинграда 1935–1946 годов были явлением массовой застройки. Пропаганда трубила, что строятся эти дома якобы для простых советских семей. Но много ли можно было вселить рабочих семей в подобные дома-дворцы? Да и простые советские семьи сюда редко попадали. Вселялись больше военачальники, академики, крупные инженеры, известные артисты, наконец, свои, блатные товарищи. При этом часто квартиры уже при заселении преобразовывались в коммуналки — по причине, о которой говорилось выше.
В 1937 году не слишком эффектный по архитектуре дом № 151 по Московскому проспекту (тогда этот отрезок проспекта носил название Международного проспекта) не стал элитным и по составу обитателей. Он превратился в обычный жилой дом, состоящий сплошь из коммуналок, и таковым оставался до начала 1990-х. Элитным по значению он, как и прочие «сталинки» в городе, стал в начале 1960-х, в эпоху оттепели, когда начался бум массового строительства панельно-блочного жилья и сотни тысяч людей стали заселяться и переселяться в коробочки-пятиэтажки. На эту эпоху пришёлся, естественно, бум квартирных обменов. На обменном рынке городские районы и дома получают свою эксклюзивную ценность и «обменную стоимость». Учитывалось при этом прежде всего качество домов и уже потом — удалённость района, зелёные зоны и прочее. Строящиеся пятиэтажки по качеству и добротности не шли ни в какое сравнение со «сталинками», и Московский район при обмене сразу попадает в разряд элитных, а сталинские дома — в разряд особо ценных объектов. Так, сталинская двухкомнатная квартира 32–34 квадратных метра жилой площади свободно обменивалась на две однокомнатные в спальных районах. А вот за «двушку» 28–30 метров в пятиэтажке давали лишь две хорошие комнаты. Дом № 151 на обменном рынке попал, естественно, в разряд элитных.
Когда после 1991 года открылся рынок жилья и началась эпоха расселения коммуналок через куплю-продажу, квартиры в сталинских домах Московского района пошли нарасхват. Тут мы опять вступаем в область не поддающихся проверке рассказов и легенд. Говорят, что в лихие девяностые квартиры в доме на Московском № 151 скупались также участниками самой крупной петербургской преступной группировки — тамбовцами и будто бы во дворе дома какое-то время даже стояла боевая машина — БТР. Эти слухи уже не подтвердить, а вот то, что благодаря магазину «Русский пряник» дом стали называть «домик-пряник», знают даже те, кто магазина, увы, не застал. Как знают и то, что дом издавна считают жилым домом НКВД, хотя таковым он никогда не был.
a propos
НКВД — Народный комиссариат внутренних дел СССР, центральный орган государственного управления СССР по борьбе с преступностью и поддержанию общественного порядка, обеспечению государственной безопасности.
Литература:
Никифоров П. Пряник из другой эпохи // Коммерсантъ. Приложение «Дом». № 226 (4043). 2008. 11 дек.
Богданов И. А. Старейшие гостиницы Петербурга. СПб., 2001.
Лебина Н. Б. Петроград — Ленинград 1920–1930-х годов // Город и горожане. СПб., 2001.
Ганделевская С. Конспект // Вопросы литературы. № 5. 2000.
