Превращение пустынного Дикого Поля русских былин в плодородный и цветущий край стало главным делом жизни этого крупнейшего государственного мужа екатерининского царствования. Именно на него императрица Екатерина Вторая возложила важнейшие задачи обеспечения безопасности южных границ империи и освоения новых приазовских и причерноморских территорий. В следующем столетии эти обширные земли станут главной житницей империи, исправно снабжающей хлебом полмира; ещё позднее здесь начнётся промышленный прорыв Донбасса. Но прежде всего обретённую Новороссию необходимо было защитить от векового врага — Османской империи.
Согласно Кючук-Кайнарджийскому мирному договору, завершившему Русско-турецкую войну 1768—1774 годов, Россия впервые в своей истории получила выход к Чёрному морю. В её «полное, вечное и непрекословное владение» перешли и земли севернее Азовского моря. Крымское ханство получило независимость, однако за Россией остались крепости Еникале и Керчь, контролировавшие Керченский пролив. Отныне российские корабли могли беспрепятственно выходить из устья Дона в Азовское море, а из него — в Чёрное. Азовская флотилия начала постоянно курсировать вдоль крымских берегов, чтобы своевременно пресечь возможный османский десант. База Азовской флотилии, Таганрог, оказалась слишком отдалена и в новых условиях уже не могла выполнять прежнюю роль; срочно требовалось устройство главной военно-морской базы непосредственно на Чёрном море. Места для первого русского черноморского города практически не было: по договору Порта отказалась от претензий лишь на маленький участок побережья в Днепровском Лимане — от устья Южного Буга до устья Днепра. Но на выходе из Лимана стоял грозный османский форпост Очаков, вблизи которого строить город было нельзя: в любой момент он был бы под угрозой нападения. Оставался только один вариант: заложить крепость выше по Днепру, рядом со стоявшим там с войны 1737 года полуразрушенным русским укреплением Александр-шанц — тут город можно было бы прикрыть системой прибрежных бастионов.
9 сентября 1775 года Потёмкин подал Екатерине Второй план возведения в следующие пять лет целого ряда городов в Новороссии — среди них была и крепость в 25 километрах от устья Днепра. Императрица согласилась, лично дав ей имя — Херсон, что по-гречески значит «берег» (в отличие от «херсонеса» — полуострова): государыня тогда уже увлеклась античностью. Так что известная версия о якобы мучившей светлейшего князя в тех краях бессоннице не более чем байка. Строительство поручили генерал-квартирмейстер-лейтенанту Андрею фон Медеру, но он отнёсся к делу не лучшим образом: ещё через год Потёмкин жаловался, что так и не получил от него план крепости и смету. С 1776 года Херсонской крепостью занимался контр-адмирал Софрон Шубин, но тоже без особых успехов. 18 июня 1778 года последовал высочайший рескрипт об основании нового города Херсона. Руководство стройкой поручили генерал-цейхмейстеру Ивану Ганнибалу (кстати, двоюродному деду А. С. Пушкина), и он проявил себя на этом посту вполне достойно. Всё связанное с возведением нового города светлейший держал под постоянным контролем и в случае любых бюрократических заморочек без задержки властно вмешивался, решая вопросы в любых инстанциях. Светлейший не считался с затратами, требуя быстрого результата, хотя проблем было много: не хватало материалов для стройки, постоянно ощущался недостаток рабочих рук, очень дорог был лес, который приходилось привозить издалека. Болотистые плавни в округе были источником лихорадки у первых жителей. Кроме того, строительная спешка приводила к злоупотреблениям. Но ценой огромных затрат и усилий всего государства трудности были преодолены, и херсонская верфь начала работу. 26 мая 1779 года на ней заложили 66-пушечный линейный корабль «Слава Екатерины», ставший первенцем Черноморского флота (спущен на воду 16 сентября 1783 года). До 1786 года со стапелей Херсона сходило по одному кораблю в год, в 1787 году — два; за четыре года русско-турецкой войны 1787—1791 годов здесь было построено 12 судов.
Херсонская крепость была заложена 8 сентября 1778 года по проекту главного архитектора Адмиралтейства Михаила Ветошникова, строителя Кронштадта. В ходе работ проект не раз изменялся; его окончательный вариант создал весной 1784 года инженер-полковник Николай Корсаков в содействии с французским архитектором Клодом Буржуа. По воле императрицы внутри крепости в целях экономии возвели из камня лишь Адмиралтейство и военные здания; гражданские же строения окружили полевыми укреплениями. К 1788 году крепость в основном была закончена. Она была возведена по лучшим европейским образцам земляного фортификационного зодчества. Звездообразная в плане, крепость была окружена внешним рвом и земляным валом высотой до 7 метров, на бастионах было установлено 220 орудий. Ломаная линия вала позволяла вести перекрёстный огонь. В оборонительную систему входили бастионы, равелины, подземные минные галереи, двое ворот с подъёмными мостами и колодец. Херсонскую крепость никогда не одевали камнем, впрочем, это и не понадобилось, поскольку она так и не сделала ни одного боевого выстрела в своей истории.
работы скульптора Ивана Мартоса. Россия. 1794—1795 гг. Мрамор. Высота 100 см.
Из коллекции Государственного Эрмитажа
Тем не менее результат впечатлил очевидцев. Русский поэт и переводчик Иван Хемницер, побывавший в Херсоне в 1782 году, восторжённо писал другу: «Херсон — подлинно чудо. Представить нельзя, чтобы в три года столько сделать можно было. Представь себе совершенную степь, где ни прутика — не только дому сыскать нельзя было. Теперь крепость, и крепость важная, такая, например, какие из лучших мы в Нидерландах видели». Президент Российской академии наук Кирилл Разумовский, приезжавший в город в том же году, нашёл в нём «множество всякий час умножающихся каменных зданий, крепость, замыкающую в сей цитадель и лучшие строения, адмиралтейство с строющимися и построенными уже кораблями». В мае 1787 года Херсон посетила Екатерина — и увидела «крепость, которая за себя постоит». Оттуда она в восхищении писала одному из своих адресатов: «Херсон почитать можно между самыми лучшими городами нашими. Сие дитя много обещает». Государыня была довольна: «Я могу сказать, что мои намерения в сём крае приведены до такой степени, что нельзя оных оставить без достодолжной похвалы».
В Херсоне обосновались резиденция и канцелярия наместника, а также учреждённое Черноморское адмиралтейское правление. В его подчинении находились все военно-морские силы России на Чёрном, Азовском и Каспийском морях. Итак, была решена первая стратегическая задача Черноморского флота: новая верфь начала строить корабли. Однако в Херсоне, на реке, им никак нельзя было базироваться; для этого была необходима обширная морская бухта, и она нашлась — на самом юге Крыма. Ахтиярская бухта называлась так по татарскому селению Ак-Яр (Ахт-Яр, Белый Утёс), состоявшему из семи домов и находившемуся высоко на горе на северном берегу бухты, в устье Сухарной балки. Отметим, что в османских источниках встречалось и наименование Авлитская гавань — по средневековому готскому порту Авлита, к XVIII веку давно не существовавшему (сегодня на его месте Инкерман).
Первым из русских Ахтиярскую бухту оценил по достоинству великий русский полководец А. В. Суворов: в июне 1778 года он построил здесь первые укрепления, успешно выдавив с их помощью из бухты стоявшую там османскую эскадру. Суворов тогда писал начальству: «Подобной гавани не только у здешнего полуострова, но и на всём Чёрном море другой не найдётся, где бы флот лучше сохранён и служащие на оном удобнее и спокойнее помещены были». В этом — весь Суворов: о людях — прежде всего! Позднее с ним согласился и Потёмкин, сообщивший Екатерине, что Ахтияр «лутчая гавань в свете». Гавань эта и правда превосходна: отменно защищённая от ветров, вместительная и глубокая, она обладает, говоря современным языком, прекрасными климатическими и метеорологическими условиями. Наконец, удачное местоположение на выдающейся далеко в море оконечности Крымского полуострова предоставляло флоту свободный выход на оперативный простор, позволяя в кратчайшие сроки достигнуть любой точки в акватории — в отличие от Днепровского Лимана, где русские суда всегда могли быть блокированы неприятелем. Всё это делало Ахтияр первоклассной базой для создаваемого Черноморского флота. Первые два русских корабля прибыли сюда на зимовку ещё в ноябре 1782 года, когда, напомним, Крымское ханство ещё считалось независимым государством. 20 января 1783 года Потёмкин лично принял принципиальное решение о переносе главной базы русского флота в Ахтияр. 8 апреля последовал рескрипт Екатерины Второй о присоединении Крыма к России, а уже 2 мая на Ахтиярский рейд вошла эскадра из одиннадцати судов под началом вице-адмирала Федота Клокачёва. Черноморский флот обрёл свой дом...
Первым начальником новой базы стал шотландец на русской службе контр-адмирал Фома Мекензи. 2 июня он рапортовал наверх: «Ныне мы упражняемся в Ахтиарской гавани — делаем казармы, магазины (военные склады. — Прим. С. Г.); также завёл уже маленькое адмиралтейство». Прежде всего на берегах бухты построили каменный дом для адмирала, пристань перед ним, кузницу и часовню, затем добавились несколько каменных флигелей для офицеров. Камень для построек брали из развалин Херсонеса, позже устроили каменоломни в Инкермане. Глину и песок добывали по берегам бухты, наладили печи для выжигания извести. Одновременно начали возводить и первые укрепления. На побережье появилось несколько небольших земляных редутов — главный защищал вход в бухту с моря, остальные обороняли места, удобные для высадки вражеского десанта. Суворовские батареи, перекрывавшие вход на рейд, были расширены и укреплены фашинами и рвами. Позднее строительством крепости руководил уже известный нам Николай Корсаков — его талант очень высоко ценили и светлейший, и сам Суворов. Инженер-полковник составил план возведения укреплений на десять лет. Согласно нему к исходу четвёртого года работ крепость должна была быть полностью закончена в камне, «со всеми подземными стрельницами, ходами и подкопами, и также [планировалось] достроить остаточные пороховые погреба и кладовые». Потёмкин, несмотря на охватившую Крым эпидемию, при первой возможности прибыл в Ахтияр и лично возглавил руководство строительством в бухте. Он и позднее постоянно требовал отчёта по работам, вникал в тонкости техпроцессов и давал конкретные указания по всем вопросам. Обустройство Черноморского флота стало для светлейшего личным, важнейшим делом, и при нужде он не жалел на него и собственных средств. 10 февраля 1784 года, после признания Портой российских прав на Крым, последовал рескрипт Екатерины Второй на имя Потёмкина, повелевающий основать «крепость большую Севастополь, где ныне Ахтияр и где должны быть Адмиралтейство, верфь для первого ранга кораблей, порт и военное селение». «Cебастос» — по-гречески «высокочтимый, священный», а Севастополь — «августейший, императорский город». Название новой главной военно-морской базы предопределило её огромное значение в истории России.
С самого основания Херсона у тамошнего Адмиралтейства имелась большая проблема: недостаточная глубина Днепра в этом месте затрудняла вывод построенных кораблей в Лиман. Вышли из положения, спуская корпуса судов ниже по течению, где у пристани Глубокая их уже доукомплектовывали всем необходимым. Такое положение не могло длиться долго, и как только в декабре 1788 года взяли Очаков, устранив таким образом непосредственную угрозу русским верфям, была начата подготовка к новой грандиозной стройке. Идеальное место было давно известно: на берегу Южного Буга, вблизи его впадения в Лиман — там, где в него вливается река Ингул. Здесь не было плавней (а значит, куда здоровей климат), но главное — глубина позволяла подходить судам даже с самой большой осадкой.
Датой рождения будущей кораблестроительной столицы Юга России принято считать 27 августа 1789 года — дату потёмкинского ордера первому строителю города, полковнику Михаилу Фалееву, со словами: «Именовать нововозводимую верфь на Ингуле — город Николаев». Имя это светлейший дал в честь святого Николая, покровителя моряков, в день которого 6 (17) декабря 1788 года им был взят османский Очаков. Следует отметить, что вопрос с датой официального основания города не так прост. Дело в том, что с 1785 года в империи действовало Городовое положение, по которому все вновь построенные города утверждались государственными актами не со времени фактического основания крепости, а с момента признания за ней юридических прав города. И такой акт о Николаеве до сего времени не обнаружен. Впрочем, неофициально императрица всё же признала Николаев городом, но только после спуска с его стапелей первого корабля — 50-пушечного фрегата (получившего, разумеется, имя «Святой Николай»). Это произошло 25 августа 1790 года, а 24 октября того же года светлейший князь сообщил Фалееву: «О Николаеве утверждено, как об адмиралтействе, так и о верфи. Теперь к строениям приступлю я с основанием». Первое упоминание Николаева как города, приписанного к Херсонскому уезду, имело место лишь в 1795 году, в Полном собрании законов Российской империи. Тем не менее официальный акт учреждения города так до сих пор и не найден.
Николаев стал одним из любимых детищ Потёмкина, принимавшего в его становлении самое горячее участие. Решающее значение в судьбе города должен был сыграть (и сыграл) спуск первого военного корабля на воду. Значение, которое светлейший придавал этому, видно из его писем Фалееву: «Закладывай, призвав Бога, корабль, призови Николая Чудотворца и мысленно отдай ему на руки. Продолжайте работу с поспешением и тем окажи услугу, которой тем больше заметится, что место строения так ново, что едва о нём слышат». В другом письме, позднее: «Пожалуй, ради Бога, поспешай вооружением "Св. Николая". Ты не можешь представить, сколь он нужен, в сём кроме того зависит честь моя и Николаевской верфи».
Первый генеральный план Николаева был подготовлен военным инженером подполковником Иваном Князевым в сентябре 1789 года. В своей работе он опирался на идеи фортификатора Франца де Воллана. По этому замыслу Адмиралтейство было окружено крепостным валом, снаружи которого располагались военное и гражданское предместья. Однако уже в следующем году, в связи с отодвиганием границы империи на запад, необходимость возведения в Николаеве крепости отпала. Для придания новому городу престижа в начале 1790 года Потёмкин пригласил из столицы известного архитектора Ивана Старова, автора Таврического дворца, который и разработал новый генеральный план регулярной застройки Николаева — с кварталами правильной формы и прямыми улицами. Кроме того, он по просьбе светлейшего подготовил на будущее целый ряд проектов административных, культовых, дворцовых и торговых зданий — строили их, уже после смерти Потёмкина, другие зодчие. Чтобы, несмотря на идущую русско-турецкую войну, в Николаеве не было недостатка в рабочих, Григорий Александрович прислал туда тысячу каменщиков и три тысячи мастеровых. Город вокруг верфи быстро рос. В 1791 году (году смерти Потёмкина) в нём имелось лишь 147 жителей и 26 дворов. Однако уже через год здесь насчитывалось: 1566 горожан, церковь, 100 казарм, 13 магазинов, 158 каменных домов, 61 землянка, 209 мазанок, 149 лавок. Приведём свидетельство контр-адмирала Николая Мордвинова (что важно для объективности, недоброжелателя светлейшего, уволенного им некогда со службы). Осмотрев Николаев в 1792 году, он донёс императрице: «Город Николаев, хотя ещё и при начале своём, но, занимая нарочитое пространство, является ныне селением уже знаменитым. Главнейшие публичные строения уже сооружены, а другие заканчиваются. Многие партикулярные дома своими размерами и архитектурой украшают оный». В 1794 году, выполняя волю Потёмкина, штаб Черноморского флота был переведён из Херсона в любимый им Николаев. Впоследствии этот город стал основным центром русского судостроения на Чёрном море и третьим среди всех портов Российской империи (после Петербурга и Одессы).
Итогом многолетних трудов Г. А. Потёмкина по возведению приморских городов-крепостей стало прочное, на века, обеспечение южных рубежей империи. Светлейший имел полное право написать государыне: «Границы теперешние обещают покой России, зависть Европы и страх Порте Оттоманской». Екатерина же ответила так: «На зависть Европы я весьма спокойно смотрю, пусть балагурят, а мы дело делаем».
Литература:
Екатерина II и Г. А. Потёмкин. Личная переписка 1769—1791 гг. (ред. Лопатин В. С.). М., 1997.
Шляпникова Е. А. Государственная деятельность Г. А. Потёмкина. Липецк, 1997.
Болотина Н. Ю. Деятельность Г. А. Потёмкина (1739—1791 гг.) в области внутренней политики России. М., 2010.
Лопатин В. С. Светлейший князь Потёмкин. М., 2004.
Лебедев А. А. У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768—1783 гг.). СПб., 2011.
Обложка публикации:Портрет князя Григория Александровича Потёмкина-Таврического работы художника Иоганна-Баптиста Лампи-Старшего. Австрия. Около 1790 г. Холст, масло. 73,5х60,5 см.
Сергей Григорьев.
