Обычные Петербурги Александра Петросяна

Да, буду благодарен. У меня есть топ вопросов, которые слышу постоянно все эти годы и на которые могу сразу ответить (авт. — улыбается): «Как всё началось?» — Папа подарил фотоаппарат. «Почему вы решили стать фотографом?» — Мне это нравилось и интересно. «Как вам удалось добиться таких успехов?» — Успех — вещь относительная, в моем случае он равносилен понятию «до сих пор не надоедает и приносит искренний кайф!» «Ваши дальнейшие творческие планы?» — Снимать самому и учить этому людей на своих мастер-классах. Каждый раз это спрашивают, и, уверен, ещё неоднократно такое услышу.

Мне кажется, что в юморе есть несколько пластов. Самый очевидный и незатейливый — юмор-примитив: кто-то падает, и сразу хохот вокруг. А ведь существует и другой уровень — ироничный подтекст и контекст, который не всеми считывается и не всех веселит, потому что для осознания требуется некоторый уровень... Мне больше по душе второе, но это уже зависит от того, в каком диапазоне ты «вещаешь».

По мне так фотография в целом — это игра, к которой не стоит относиться серьёзно: как к ремеслу, делу всей жизни или средству заработка. Просто играйте и получайте от этого удовольствие, а если повезёт, то и деньги! Ведь, например, когда музицируешь, тебе важны не столько грохот оваций и всеобъемлющая любовь масс, сколько сам драйв от процесса.

Очень редко, потому что технически это не всегда удобно. Но идея мне нравится. Хотя, когда у меня нет с собой наушников, в голове сами по себе прокручиваются любимые композиции.

Я не зацикливаюсь на одном стиле: нравятся музыканты-мультиинструменталисты, которые практикуют в работе разные жанры. И в своей деятельности я хочу быть похожим на них. Мне не интересно в рамках одного формата, скажем, фотограф-репортажник. Ведь сегодня можно попробовать это, завтра то, а послезавтра вообще увлечься кардинально противоположным направлением. Видимо, поэтому я не могу сконцентрироваться и снять большой фотопроект, который требует долговременной и единой концепции. Это не для меня.

Меняться — это абсолютно естественный процесс. Любому автору рано или поздно становится тесно в рамках сложившегося амплуа, и он пробует что-то неизведанное. И в момент, когда ему больше всего нужна поддержка зрителей, часто возникает лед непонимания — мол, что это он удумал? Такое в истории встречалось не раз. Мой совет: принимать это спокойно и двигаться дальше. Ведь меняться — это же гораздо лучше, чем покрыться гипсовым слоем своего непробиваемого стиля, который, парализовав тебя, станет твоим надгробием.

Прикольно! Могу даже представить: голуби гадят на него сверху, мойщики чистят, кто-то около памятника назначает встречи. Жизнь вокруг кипит (авт. — улыбается).

Если говорить о пушкинском «строгий, стройный вид» — это уже некоторое клише. Петербург такой же разный, как и все мы. Смотрите: лето было радушным и солнечным, пришел ноябрь, зарядили унылые дожди и наступила тотальная серость, потом наступила зима, и всё снова изменилось… Сколько всего здесь было за три столетия — и светлого, и тёмного… Плотность драматических событий больше, чем в иных местах за тысячу лет! Поэтому ключевые слова, которые его характеризуют, на мой взгляд — это «преодоление» и «вопреки».

Я переехал в Петербург в 1973 году и живу на этой улице (авт. — 9-я линия В. О.) уже не меньше 40 лет. Всё это время я ощущаю влияние города. Да, каждый, кто остался здесь и не сбежал, чувствует силу. Это неведомая энергетика — то ли самого Питера, то ли людей, его составляющих, то ли всего вместе. Может, и в других городах есть что-то подобное, но у нас уж очень сильно ощущается, кожей. И эти чувства, наверное, и есть одна из главных «ценностей», без которой, предположу, могло бы и не существовать журнала «Адреса Петербурга» (авт. — улыбается).

Сложно однозначно прокомментировать тему всеобъемлющей любви к людям, ведь я тоже далеко не подарок, а обычный человек со своими «косяками» и «тараканами». Бывают моменты, когда я жутко себя веду и думаю что-нибудь не очень хорошее о людях. Вот представьте себе: ты целый день ловишь кадр, ищешь мизансцену, ждёшь ситуацию, наконец, все складывается в долгожданный «решающий момент». Ты уже подносишь фотоаппарат к глазу… и в этот миг перед объективом вырастает чья-то необъятная филейная часть в ярко-желтом, и весь твой день летит насмарку. Я, конечно, пытаюсь сдерживаться, но не всегда получается контролировать свои эмоции, а ведь так хочется перестать материться (авт. — качает головой)!

Тем не менее, я верю, что в основе всего нашего мира, а значит, и искусства — любовь. Творчество не должно тянуть вниз, от неё...

Я не могу сказать вам как искусствовед, мол, здесь то не так, а тут с этим непорядок. Просто к каким-то работам чувствую полнейшее равнодушие. В качестве штатного фотографа «Коммерсанта» я часто бываю на открытии различных инсталляций и перформансов современного искусства, но в большинстве случаев не испытываю там таких глубоких внутренних переживаний, как, например, перед «Возвращением блудного сына» Рембрандта.

У великих произведений заряд настолько мощный, что он пронизывает время и любые души, вне зависимости от географии. А у актуальных вещей, раскрученных кураторами и галеристами, зачастую даже близко нет подобной энергетики. Поэтому при всей трескотне и шумихе вокруг них людей, грубо говоря, «не торкает». Эрмитажные же шедевры по-прежнему впечатляют и меняют тебя изнутри. Вот и вся оценка плохого или хорошего искусства, как по мне.

Мне помогает игровая стратегия. Можно разными способами стимулировать интерес, но мой любимый метод — включить внутренний «бредогенератор», как я это называю. Я начинаю придумывать всякую фантасмагорию: что было бы, если бы сейчас случилось то-то. Скука тут же исчезает, и я включаюсь в игру.

Да, множество раз, и это отлично подтверждает тезис, что мысли реальны. Ты ходишь, фантазируешь, и вдруг — бац, случается! Как будто подарок свыше: на, ты хотел это, получай.

Нет, но я изначально ощущал какую-то предрасположенность к этому. И, к счастью, обстоятельства в моей жизни сложились именно так, что я все больше убеждаюсь в том, что моя вера не случайна. При этом я совершенно спокойно воспринимаю агностиков. Отношение к Богу — это личная эволюция каждого.

Наверняка многие фотографы, с которыми вы общались до меня, говорили, что есть. Но я начну издалека: каждый раз, когда я перехожу свой перекресток на углу 8-й/9-й линий и Среднего проспекта, недобрым словом вспоминаю госпожу Матвиенко… К сожалению, во время ее правления была уничтожена уникальная, вошедшая в Книгу рекордов Гиннесса, трамвайная развязка, откуда транспорт расходился в 8 частей города. Подобного не существовало во всей Европе, теперь и у нас нет. И это не говоря уже об уплотнительной застройке, изменившей в худшую сторону внешний облик нашего города сильнее, чем война и революция.

На мой взгляд, до 2000-х годов фотогеничность Петербург была абсолютной, а буквально за несколько лет, начиная с 2003-го, город стал кардинально меняться: пресловутая реклама, новые объекты инфраструктуры, провода, обилие машин и прочее сделали из него то, что мы видим сегодня. Если вы посмотрите исторические фотографии, например Бориса Смелова, то поймёте, что ему достался практически идеальный город, у которого не было визуального мусора. Но вот в современном Петербурге он в изобилии.

Конечно, в каждой эпохе есть свой интерес, но моему мозгу петербуржца в 2019 году сложно взглянуть на город глазами жителя 2038-го. А вот отдельным гениальным людям удаётся предвидеть те ключевые вещи, которые изменятся в будущем. Мы же, большинство, можем только задним числом констатировать то, что ушло. Забавно: в детстве и юности, в 70-х–80-х, в то, «фотогеничное» время, которое я вроде как нахваливаю сейчас, я умудрялся завидовать фотографам начала XIX века, заставшим еще более аутентичный, «тот самый», первозданный Петербург! Понятно, что всё это аберрации личного восприятия. Своим ученикам я предлагаю тренинг, который и сам часто практикую: попробовать посмотреть на Петербург глазами человека «не отсюда», не из этого места и времени. Это очень интересный опыт.

Фотография родилась более 150 лет назад. И все эти полтора века каждое новое поколение кроме очевидных ракурсов по-прежнему находит необычные виды известных мест. И причина этих фотооткрытий не только в технических возможностях, но и в неожиданности момента в плане атмосферы, погоды, природы, явлений. Мы же не знаем, что нам уготовит «горизонт событий».

Так обычно и бывает. В каждой группе (чаще всего из 12 человек), в среднем, двое — это чистый порох, которым достаточно лишь искры, а остальных нужно долго-долго «разогревать».

Но и тот, кто не слишком талантлив, на мастер-классе получает хорошую порцию «ремесла», которая явно не будет лишней даже в утилитарном плане. Так что смысл всегда есть.

Сейчас мы не можем предугадать, какие возможности откроются людям будущего. Вдруг появятся какие-нибудь квантовые нейроинтерфейсы, и все смогут коллективно взаимодействовать с помощью мыслеформ, выстраивая из них совершенно невообразимые субстанции.

Скорее, это даже не личность, а планетарный гиперперсонаж — некий гуманоидный нарцисс, весь смысл существования которого заключен в непрерывном, ежесекундном селфи! С приходом мобильных гаджетов фотография стала уже некой пандемией. Конечно, без знакомства с тем, что было сделано до тебя, Всё это смахивает на своеобразный «день сурка», в котором очередные поколения только и делают что «открывают Америку» и «изобретают велосипед». Причём с не меньшим усердием, радостью и, конечно, одними и теми же ошибками.

Взять те же питерские крыши: новички стабильно открывают те ракурсы, которые уже были многократно отработаны и забыты до них. И так во всём.

Мне кажется, тех, кто обновит или изменит фотографический язык. Его структура, как и структура обычного языка, непрерывно видоизменяется. Поэтика фотографии — не пустой звук. И те, кто создаст новую лексику в существующей системе, наверняка останутся в памяти.

В Тбилиси я провел первые годы детства и до сих пор помню свои яркие впечатления от этого благословенного места. И, кстати, я уже пытался провести мастер-класс в Грузии в 2013-м, но остался недоволен результатом. Тогда я, как и большинство неискушенных Грузией людей, попал в ловушку: жаждешь увидеть этнографию, прочувствовать дух и колорит страны, но местные гиды переводят все твои чаяния с фотографического плана исключительно на гастротуристический. Привозят в бутафорские поселения для туристов, где театрализованные «местные жители» исполняют дежурную лезгинку, попутно вливая в вас изрядное количество вина и чачи вперемешку с хинкали и шашлыками… В итоге ты видишь некую стилизованную декорацию вместо города. Поэтому пришлось вернуться в Грузию этой осенью (авт. — улыбается).

Общеизвестно, что Тбилиси — very friendly место, но нужно попасть именно в нетуристическое время в нетуристическую обстановку. Там все кадры. Поэтому мы ходили с утра на рынок, когда на нём разгружали мясо и прочие продукты, и это было зрелищно! Кроме того, нам удалось попасть на местный день города — праздник «Тбилисоба», когда гуляют все и вся, что просто супер для уличных фотографов. Но самое большее впечатление, конечно, — это люди! Представьте: толпа из 15 «фотиков» заходит в ваш незапертый двор, а оттуда и в вашу открытую квартиру, и тут же начинает у вас в доме свободно снимать все вокруг, а вы не только не возмущаетесь и не звоните в полицию, но, напротив, с удовольствием балагурите с непрошенными гостями, и даже угощаете их чем-нибудь вкусненьким! Так вот — для Тбилиси это нормально, во всяком случае пока. А для нас — неожиданность и «разрыв шаблона». Но именно это мне и нравится! Это мой любимый стиль: «Если тебе дают линованную бумагу, пиши поперёк». Не делай то, чего от тебя ожидают, а посмотри с другой стороны, где всё не так очевидно.

Конечно. Я поэтому и ставлю совершенно невообразимый ценник на свои свадебные фотосессии, которые уже не практикую «каждодневно». Но если я предлагаю такую цену, то, будьте уверены, отработаю на все 100 %. Я же профессионал, значит, должен сделать, как минимум, качественно. Но если меня попросят снять первую брачную ночь, я откажусь, это не мое. И размер гонорара тут не сможет повлиять.

Снимал. Я много жанров перепробовал, прежде чем заняться тем, чем занимаюсь сейчас. Когда ты начинающий фотограф и находишься на большой белой плоскости, пока не попробуешь разные точки, не сможешь нарисовать свой вектор. Поэтому я экспериментировал с жанрами.

Этот вопрос можно сформулировать иначе, что я и сделал, вынеся его в анонс своего мастер-класса: «Как подойти к прохожему на улице, щёлкнуть его и не получить по морде?» (авт. — смеётся).

Знаете, все способы хороши, но для меня удобен такой подход, потому что я — лентяй и скрытый интроверт. Иначе, наверняка бы поговорив с человеком, возможно, получил бы разрешение на более вдумчивую, неспешную съемку какой-нибудь истории с его участием. Но поскольку мне не особо интересно подолгу сосредотачиваться на одном сюжете, то для меня привычнее вот так — «моментальным выстрелом».

В 1979 году мне подарили первый фотоаппарат, и с тех пор прошло уже почти 40 лет. За эти годы случаев, когда мне действительно могли бы настучать по голове, было меньше, чем пальцев на руках. Это, мне кажется, говорит о том, что мой подход к фотосъёмке достаточно безопасен.

И, отвечая на ваш вопрос об этичности: я отношусь к своей работе с той же заповедью, как и врачи — по возможности не навреди. Если делаешь что-то на грани, старайся, чтобы человеку от этой фотографии не стало хуже. Это главное, что должно быть у тебя внутри.

В спорных ситуациях я всегда стараюсь объяснять причину своих действий. Но были и случаи, когда мои кадры снимались с публикации. Например, я попал на свадьбу высокопоставленной пары во время визита в Армению и, не зная этого, сделал пару снимков. Кадры использовали в «Коммерсанте» как иллюстрацию темы жизни в стране. А потом в редакции раздался звонок возмущенной героини фотографии, она заявила, что на снимке не очень красива и потребовала убрать. Мы пошли навстречу, фото были удалены из публикации.

Я начинал фотографировать в советское время. Тогда люди, попадавшие в кадр, говорили: «О, снимать будешь? Ну давай, сделай милость, увековечь!» Потом пришли другие времена: когда люди, снятые без разрешения, желали заполучить фотографа на растерзание... А в наши дни мы — слишком мелкая мишень: кому нужен фотограф, разве что денег состричь хоть сколько-то за публикацию и съёмку без предупреждения. Фотография — это же отражение жизни, её изменчивости и ценностей на данный момент, логично, что и реакция людей разная. Поэтому отношение к снимающей братии будет и дальше трансформироваться.

Постоянно и в больших количествах. Самый громкий прецедент связан с банком «Санкт-Петербург». Как-то ко мне пришла девушка и захотела купить несколько фотографий, мол, очень понравились. Я продал за какие-то копейки. А через год в аптеке случайно увидел, что женщина расплачивается банковской картой «Санкт-Петербурга», на которой напечатана одна из этих фотографий. Я подал иск о нарушении своих авторских прав и выиграл дело. По поводу же интернет-пабликов, где активно используются мои снимки, я давно перестал возмущаться, считаю это такой народной известностью.

Вполне могу, но потом начинаю реально представлять, как я это делаю… и в голове сразу вопрос: а смысл? Только если совсем приспичит. Но был бы моложе, точно махнул бы куда-нибудь.

Было дело: помните фотографию с одиноким ветераном на параде? Я абсолютно не сентиментальный человек, но в тот раз накатило.

Эта ситуация, в миниатюре, происходит со мной регулярно. Неделю ничего не выкладываешь в соцсети, и тебя все забывают. Более того, забывают и отписываются, даже если делаешь публикации непрерывно… И мне это нравится! Во-первых, это словно судьба тычет носом в твои гордыню и тщеславие, которые уже привыкли, как к наркотику, к комментариям: «О, это круто, ах, это классно». Во-вторых, проще делать новый шаг, когда от тебя никто ничего не ждёт. Все забыли про твою высокую планку и воспринимают твое «новое» с нуля, даже если все твои потуги — слабое повторение себя прежнего.

Каждый раз начинай всё, как будто ничего до и не было — я считаю, что только так нужно поступать.

Хороший вопрос. По идее, тут можно было сказать: без комментариев (авт. — смеется) и закончить разговор. Но я пытаюсь научиться осознанно чувствовать счастье в каждом моменте. Его ведь ощущаешь обычно опосредованно: я выиграл миллион — я счастливый. Но вот даже сейчас: я пью воду, приятно беседую, музыка играет — и мне хорошо. И если такие моменты проживать осознанно, постоянно получаешь поводы, чтобы быть счастливым.

Верующие люди говорят: если ты обрёл полноту отношений с Всевышним, то суета становится для тебя несущественной. Мне кажется, суть в том, чтобы получить нечто большее, чем наши текущие горизонты, в которые мы погружены. Все эти «заработать побольше денег», «стать крутым», «прославиться» и т. п.

Стать в конце человеком лучшим, чем ты был в начале. Это и есть эволюция.