«Подготовили столь страшный удар по культурному наследию не только чиновники Наркомвнешторга и “Антиквариата“, но и некоторые ведущие деятели культуры. Бытовавшая теория о необходимости выборочного показа образцов искусства и нецелесообразность охранять целиком все культурные ценности, послужила определённым обоснованием продажи. Немаловажную роль сыграла в судьбе культурных ценностей и система вульгарно-социологических представлений о том, что в искусстве нужно народу, а что является для него “чуждым“ и “идеологически вредным“. В соответствии с этой деформированной шкалой идейно-эстетических приоритетов продажа “романовского хлама“, церковных ценностей, имущества аристократии представлялась не только допустимой, но и необходимой для получения средств, идущих на нужды социалистического строительства», — писала Г. А. Кузина в статье «Государственная политика в области музейного дела в 1917–1941 гг.».
Всесоюзное объединение «Антиквариат» Наркомата внешней и внутренней торговли СССР было образовано в 1925 году и первоначально называлось Главной конторой по закупке и реализации антикварно-художественных вещей Госторга РСФСР. В 1929 году Антиквариат был передан в ведение Наркомата внешней и внутренней торговли СССР и просуществовал до 1937 года.
В период 1925–1927 годов произведения искусства рассматривались, как экспортный товар второстепенного значения, тем не менее, план по продаже антикварных предметов только по Северо-Западной области на 1927 год составил 1,5 миллионов рублей. В середине года в Берлин фирме «Лепке» была отправлена первая партия предметов, закупленная у частных лиц на сумму 35 тысяч рублей. Но уже в конце 1927 года Наркомторг СССР установил и твёрдый план экспорта антиквариата, рассчитывая в дальнейшем получать до 4–5 миллионов рублей в год. Источником экспортного фонда должны были стать музеи, и в первую очередь — ленинградские: Эрмитаж, Государственный музейный фонд и, конечно, пригородные дворцы-музеи. Последние были, собственно, интерьерными музеями, и обладали прежде всего первоклассными коллекциями декоративно-прикладного искусства, формировавшимися на протяжении почти двухсот лет.
В 1928 году, 27 января, при Управлении уполномоченного Наркомпроса по Ленинграду состоялось совещание по вопросу о выделении музейных ценностей для экспорта, в котором приняли участие руководители ленинградских музеев. Б. П. Позерн отметил, что вся работа должна проходить в срочном порядке с таким расчётом, чтобы первая партия экспортного товара могла быть выделена не позднее 15 февраля, а последняя — не позднее 15 марта, в целях использования весеннего аукционного периода. Директор Эрмитажа С. Н. Тройницкий указал, что если до сего времени производилось выделение только ненужного имущества, то в настоящее время картина должна существенно измениться. «Мы должны поступиться и такими музейными вещами, которые не представляют большого интереса для наших коллекций, но вместе с тем имеют большую валютную стоимость. Из Эрмитажа в ближайшее время может быть выделено на довольно крупную сумму — гравюр, табакерок, французского серебра, несколько гобеленов и драгоценное восточное оружие». Директор Детскосельских и Павловского дворцов-музеев В. И. Яковлев пообещал выделить партию восточных ковров больших размеров из Детского Села, а также фарфор и мебель из Павловского дворца.
В 1928 году Наркомторгом СССР был заключён договор с немецкой фирмой «Рудольф Лепке» о проведении аукционов в Берлине. Зимой того же года в Ленинграде появился и один из владельцев фирмы Ханс Карл Крюгер. Причём сотрудниками Антиквариата было решено подготовить к его приезду выставки из отобранных предметов в Новомихайловском дворце и пригородных дворцах-музеях.
Осенью 1928 года состоялся первый аукцион в Берлине, на котором было выставлено около 450 предметов из Эрмитажа, Государственного музейного фонда и пригородных дворцов-музеев. Аукцион был признан удачным и принёс прибыль в два миллиона марок.
Чиновники Наркомата торговли и Антиквариата задумали повторить удачный опыт Комиссии Госфондов по реализации дворца Палей и распродать целиком дворцы-музеи Павловский, Гатчинский, Строгановский и Александровский. Так, 10 мая 1928 года уполномоченный Наркомата просвещения в Ленинграде Б. П. Позерн пишет наркому А. И. Микояну (копия была отослана заместителю председателя СНК РСФСР А. М. Лежаве): «Уважаемый Анастасий Иванович! Как мне официально сообщил ответственный работник Ленинградгосторга т. Ильин, уполномоченный СТО по вывозу предметов старины и искусства т. Гинзбург назначил представителю иностранной фирмы «Вейс» цену на продажу б. Павловского дворца (близ Ленинграда) в 40 млн. рублей. Настоятельно прошу Вас выяснить, было ли на самом деле что-нибудь подобное. Ведь такой поступок свидетельствовал бы о крайнем и недопустимом легкомыслии (никто и никогда не пытался оценивать Павловский дворец и все его коллекции), а на глазок с одинаковым правом можно оценивать и в 10 и в 80 миллионов. Подобными «коммунистическими» приёмами можно только, во-первых, совершенно скомпрометировать себя в глазах знающих дело иностранцев и, во-вторых, создать чрезвычайный ажиотаж и крайне неблагоприятное для кредита СССР впечатление за границей о том, что мы вынуждены продавать целые дворцы с огромными художественными коллекциями. Очень прошу выяснить Вас обстоятельства этого дела и положить предел подобным опытам».
Однако это письмо не возымело действия, совещание по вопросу о реализации за границей антикварных ценностей, которое состоялось 30 октября 1928 года под председательством Л. М. Хинчука, постановило «признать необходимость выполнения директивы об экспорте в текущем 1928/1929 г. антикварных ценностей на сумму 16 млн рублей… выделить для экспорта предметы прикладного искусства — гобелены, мебель, изделия из драгоценных металлов. Выделить для аукциона Павловский дворец и Строгановский музей». 1 декабря 1928 года Б. П. Позерн обращается к А. В. Луначарскому: «Я ни в коем случае не могу согласиться с выделением для аукциона Павловского дворца, и насколько я помню, на самом совещании была речь не о Павловском, а о Гатчинском дворце. Может быть, здесь вкралась ошибка, т. к. до сих пор в полном согласии с т. Гинзбургом нами велась подготовительная работа именно по Гатчинскому дворцу, представляющему и с художественной, и с исторической стороны меньшую ценность». Уполномоченный Совета труда и обороны и Наркомторга А. М. Гинзбург в это же время писал: «Мне крайне не хочется брать что-либо из Гатчины и Строгановского музея, т. к. я предполагаю, что эти два музея нам может быть удастся продать в том виде, в каком они есть, во всяком случае вещи из Гатчины почти целиком должны будут пойти у нас в Америку».
Этим чудовищным планам не суждено было сбыться, но только из Павловского дворца в течение 1928–1932 годов была выдана в ВО «Антиквариат» половина собрания живописи, всего около трёхсот полотен работы западноевропейских мастеров. В январе 1930 года та же участь постигла 299 предметов русской и французской мебели и бронзы конца XVIII века. В апреле 1930-го выдано 1168 предметов из дворцовых сервизов. В 1932 году изъято 150 рисунков работы Марии Фёдоровны, её детей и приближённых.
Несмотря на то, что аукционы 1929 года в Берлине оказались неудачными, планы по выдаче музейных предметов в объединение «Антиквариат» продолжали увеличиваться. В 1929 году были созданы так называемые «ударные бригады» Наркомата просвещения, в состав которых вошли ведущие сотрудники Эрмитажа Дж. А. Шмидт, В. Ф. Левинсон-Лессинг и друие. Теперь именно «ударные бригады» отбирали предметы из советских музеев.
Как правило, выполнив очередное распоряжение о выдаче в Антиквариат, сотрудники музеев надеялись, что это в последний раз, но надежды не оправдывались. Это подтверждает хранитель Гатчинского дворца-музея С. Н. Балаева: «15 августа 1931 г. Иностранец-инженер (американец) справляется о цене Бакаловича (II Приёмная Александра Третьего) и резных бивней в Арсенальном зале. Прения с ним: гведь музеи продают же свои вещи!“. Печальное представление о советских музеях. Недоброй памяти экспорт».
Но уже через месяц случились новые выдачи. Именно в период между осенью 1931 года и осенью 1932-го произошли наиболее ощутимые изъятия из дворцов-музеев, так как они коснулись основных экспозиций. Непоправимый удар по коллекциям Павловского дворца-музея был нанёсен 17 сентября 1931 года. Из Коврового кабинета Павла Первого и Библиотеки Марии Фёдоровны изъяли четыре гобелена серии «Любовь богов»: «Венера и Вулкан», «Аврора и Кефал», «Венера на водах», а также гобелен с двумя медальонами — «Вертумн и Помона», «Каллисто и Юпитер», вытканных в мастерской Нейльсонана на Мануфактуре гобеленов в 1776–1778 годах по картонам Франсуа Буше. Гобелены Павловского дворца составляли часть подарка французского короля Людовика Шестнадцатого графу и графине Северным, то есть великому князю Павлу Петровичу и великой княгине Марии Фёдоровне во время посещения ими Парижа в 1782 году. С 1792-го по 1932 год гобелены составляли часть убранства Коврового кабинета и Библиотеки Марии Фёдоровны. С 1971 года они хранятся в музее Поля Гетти в Лос-Анжелесе, в Соединённых Штатах Америки.
Тогда же из Будуара Марии Фёдоровны были изъяты два секретера с фарфоровыми вставками севрского фарфора: первый работы Мартина Карлена (в настоящее время он в музее Метрополитен в Нью-Йорке), а другой — Адама Вейсвейлера (выставлялся на аукционе Кристи в Нью-Йорке; 21 октября 1997 года — лот 256, стартовая цена 2,5–4 миллиона долларов). Из Парадной Спальни изъяли кабинет для хранения драгоценностей (теперь в Музее Института искусств в Детройте, США) и столик (в Музее Поля Гетти, Лос-Анжелес, США). Оба предмета с фарфоровыми вставками севрского фарфора работы Мартина Карлена.
Все они были куплены в Париже в магазине Доминика Дагерра графом и графиней Северными в 1782 году и предназначались для украшения интерьеров Павловского дворца. Эти произведения французского мебельного искусства были уникальными в наших коллекциях, поскольку подобных предметов не было и нет в других музейных собраниях страны. Гобелены и мебель были проданы в 1932 году американскому антиквару Джозефу Дювину.
В 1933 году было принято постановление Политбюро о запрещении продаж, но Антиквариат просуществовал до 1937 года. Следует отметить, что многое выданное из музеев в Госфонды и Антиквариат не было продано по многим причинам. Но произведения искусства не возвращались в дворцы-музеи, из которых изымались, а передавались в центральные музеи: Эрмитаж и ГМИИ. Уже из них многое попало в провинциальные музеи. Пригородные дворцы-музеи до сих пор испытывают последствия деятельности Комиссии Госфондов и Антиквариата — недостаток прежде всего произведений декоративно-прикладного искусства XVIII века, столь необходимых для создания экспозиций в возрождаемых интерьерах.
À PROPOS
Рифат Равильевич Гафифуллин — автор ряда научных трудов, заместитель директора по научной работе Государственного музея-заповедника «Павловск»
notа bene
Позерн Борис Павлович (1882–1939) — советский партийный и государственный деятель. В 1926–1933 годах уполномоченный Наркомпроса в Ленинграде. В 1929–1933 годах секретарь Ленинградского обкома ВКП (б), затем заведующий отделом культуры и пропаганды;
Тройницкий Сергей Николаевич (1882–1948) — историк искусства, в 1918–1927 годах — директор Государственного Эрмитажа, в 1927–1931-м — заведующий Отделом прикладного искусства Государственного Эрмитажа, в 1931–1935 — эксперт ВО «Антиквариат», в 1935 году арестован и выслан на три года в г. Уфу, в 1939–1944-м работал в музее керамики в Кусково, в 1945–1948 — заведующий отделом декоративно-прикладного искусства в ГМИИ им. А. С. Пушкина;
Яковлев Всеволод Иванович (1884–1950) — архитектор, историк искусства, музейный работник. После окончания архитектурного отделения Высшего художественного училища при Императорской Академии художеств, в 1912 г. получил звание художника-архитектора. В 1918–1931 годах — директор Детскосельских и Павловского дворцов-музеев. В 1931 году арестован, но через месяц освобождён. С 1931 года перешёл на преподавательскую работу, работал в училище им. Мухиной, Академии художеств и Институте коммунального хозяйства;
Микоян Анастас Иванович (Ованесович) (1895–1978) — советский государственный и политический деятель, в 1926–1930 годах нарком внешней и внутренней торговли;
Лежава Андрей Матвеевич (1870–1937) — советский государственный деятель, в 1925–1930-м заместитель председателя Совнаркома РСФСР;
Ильин Николай Николаевич (1887–1938) — член Ленсовета в 1918–1924 годах, в 1927 году перешёл на работу в Ленгосторг, в 1930 г. — в В/О «Антиквариат», где занимал должность председателя до 1935 года, с мая 1935 года — торговый агент в Румынии;
Гинзбург Абрам Моисеевич (1878–1937) — русский революционер-меньшевик, экономист, публицист. С 1920 года работал в киевском Губсовнархозе и Губплане. С 1922 года занимал руководящие посты в Высшем совете народного хозяйства. Первый председатель правления В/О «Антиквариат». В 1931 году стал одним из главных обвиняемых на процессе «Союзного бюро партии меньшивиков» и приговорён к десяти годам заключения.Расстрелян в 1937 году.
Хинчук Лев Михайлович (1868–1939) — русский революционер, советский государственный деятель, дипломат. В 1927–1930 годах заместитель народного комиссара торговли СССР. Расстрелян в 1938 году;
Балаева Серафима Николаевна (1889–1960) — специалист музейного дела, закончила историко-филологическое отделение Высших женских (Бестужевских) курсов. С 1919 года работала в Гатчинском дворце-музее, научный сотрудник, заведующая художественным сектором. Руководила эвакуацией музейных ценностей в 1941 г., осталась в блокадном Ленинграде, работала в Объединённом хозяйстве музеев г. Ленинграда в Исаакиевском соборе, в 1945–1956 годах — главный хранитель Гатчинского дворца-музея