Дом Довлатова

В 2018 году исполняется ровно 50 лет с даты вступления Сергея Довлатова в Союз Журналистов, и неровно 42 года с момента его исключения из Союза. Много кто куда вступает, а исключают — только избранных.

Так называемый Дом Довлатова на улице Рубинштейна, № 23, или бывший дом Купеческого общества, скорее можно отнести к стилю неоклассицизма, хотя у него есть и ярко выраженные элементы модерна. Но мне кажется, самое интересное в истории дома — личность построившего его архитектора Александра Барышникова. Мне доводилось писать о нём, был знаком с его племянницей Мариной Козаревой. Барышников — личность почти легендарная: изобретатель, художник, артист, публицист, строитель. Его знали в Петербурге, уважали и ценили даже те, кому не были близки его взгляды. Он являлся и общественным деятелем, депутатом Государственной думы. А по образованию был инженером путей сообщения. В Петербурге архитекторов обучали не только в Академии художеств. Готовили зодчих и в Горном институте, и в Институте гражданских инженеров. Инженеры-путейцы получали всестороннее образование. Кстати, Институт путей сообщения основал испанец Августин Бетанкур, он и сам был универсалом и считал необходимым в России воспитывать таких людей.

Среди работ Барышникова нельзя не упомянуть дом на улице Марата, № 31, один из ранних образцов петербургского модерна, построенный в 1897–1899 годах. Проект был начат Василием Шаубом, а доработан уже Александром Александровичем Барышниковым, сыном владельца здания Александра Яковлевича Барышникова — торговца мануфактурой. В проекте изначально вовсе не было модерна, его привнёс Барышников. Вообще, пропагандистами модерна в нашем городе были инженеры, военные и художники. Например, Константин Коровин в 1896 году построил Павильон русского севера на Нижегородской промышленной выставке в стиле модерн, он же получил Гран-при за архитектуру в Париже на выставке 1900 года. Модерн царил в Петербурге недолго, чуть больше десяти лет — не прижился на русской почве. Блеснул, как метеор, и растворился будто в утреннем тумане. Сыграли роль вкусы общества, чиновничества и отдельных влиятельных господ. Всем хотелось привычной красоты, а модерн казался диковинкой, завезённой из-за рубежа. По той же причине позднее не прижился у нас и конструктивизм.

09_1_IMG_0786.jpg
Дом № 23 по улице Рубинштейна, в котором жил Сергей Довлатов. Фотография Анастасии Савчук

Возвращаясь к дому Купеческого общества на Рубинштейна: при выборе проекта проводился конкурс. Самым замечательным проектом на мой вкус была работа Николая Васильева, автора Большой соборной мечети на Петроградской стороне. Проекты Васильева настолько оригинальны, что всегда получали первые премии на профессиональных конкурсах и в то же время отпугивали заказчиков своей незаурядностью. Впрочем, в итоге проект Барышникова прекрасно вписался в пространство.

Вышел дом поистине гигантского объёма. Подобных масштабных проектов в центре города случалось не так много: в их числе соседний Толстовский дом и дом Сюзора напротив церкви Святого Пантелеймона. Во всех трёх применено самое простое решение дворового пространства, экономичное и выгодное. Все эти здания строились как доходные дома.

Толстовский дом архитектора Фёдора Лидваля интересен тем, что, хотя вокруг была хаотичная застройка, в нём получилось хорошо организованное пространство: целая внутренняя улица, два двора и между ними площадь.Если быть точным, проект создал не сам Лидваль, а его сотрудник, архитектор Смирнов. Лидваль же был руководителемпроекта. Это частая практика того времени: архитекторы бывали так загружены, что поручали даже значительные проекты «подмастерьям». Толстовский и Довлатовский дома строились на улице Рубинштейна практически одновременно, и, конечно, архитекторы не могли не подглядывать друг за другом.

В советские годы в доме Барышникова какое-то время жил Аркадий Райкин. А много раньше, в 1917-м — начале 1918 года там обитал знаменитый американский писатель и журналист Джон Рид, автор книги «Десять дней, которые потрясли мир».

 

Сергей и Валерий

Наше знакомство с Сергеем Довлатовым было, что называется, случайным. Некоторые летописцы советской эпохи утверждают, что центром ленинградской элиты на рубеже шестидесятых и семидесятых годов XX столетия было кафе «Сайгон» на углу Невского и Владимирского проспектов. На самом деле, интеллигенция была разделена на много группировок и кланов. Я относился к клану художников-архитекторов и с поэтами почти не пересекался. В «Сайгон» зашёл случайно. Прокуренное помещение, «дремучие» лица, как мне тогда показалось. В общем, ваш покорный слуга постоял, поморщился и ушёл. Через несколько дней на улице ко мне подошёл симпатичный весёлый широкоплечий человек чуть моложе на вид по возрасту. По-свойски так спросил, мол, заходил недавно в Сайгон? Да, говорю. Он: «Такой кислый вид был, наверно, тебе не понравилось». Я: «Да, что-то не очень». Так наше знакомство и состоялось. Но мы никогда даже не знали друг друга по фамилиям. Он был Серёжа, я был Валера, я был художник, он журналист. Я тогда не читал его произведений.

Зато Довлатов был широко известен в своём узком кругу. А я — в своём: меня знали как художника-карикатуриста. Как-то в обкоме партии пронюхали, что я рисую шаржи, приехали ко мне в проектный институт. Посадили в машину, привезли в Смольный. Товарищ секретарь говорит: «У нас тут партхозактив, мы хотим, чтобы вы оформили нам стенды шаржами». Меня посадили во втором ряду, и я рисовал. Интересный партхозактив выдался: все критиковали друг друга. В финале они забрали все рисунки, только один набросочек я унёс за пазухой. Мне вручили коробку конфет, цветы и отвезли домой.

09_2_IMG_0782.jpg
Памятник Довлатову возле дома № 23 по улице Рубинштейна работы архитектора и скульптора Вячеслава Бухаева, открытый в 2016 году. Фотография Анастасии Савчук

Сергей часто гулял по центру, был фигурой заметной, всегда возвышался над толпой. Мы никогда не ходили друг к другу в гости. Встречались на Литейном, на Невском. Иногда в пирожковой, брали бульон, кофе, чай. Разговаривали. Он первое время пытался что-то рассказать о литературе, но понимания во мне не находил. А я не рисовал с него шаржей. Конечно, мог бы по памяти, но даже в голову не приходило. Кстати, Сергей ни разу ни о ком не сказал плохого слова. Запомнился очень добродушным, доброжелательным, всегда в лёгком подпитии. Последняя встреча была и вовсе курьёзной. Если не ошибаюсь, это был 1976 год. «Слушай, мы давно знакомы, давай выпьем!» — сказал он мне. «Давай», — говорю. Порылись в карманах, но не набралось у нас денег, чтобы купить бутылочку. Тогда он говорит: «Увидимся ещё как-нибудь, не последний же раз встречаемся». «Ну ладно, в следующий раз». Следующего раза не было, он уехал, и я про него надолго забыл.

А потом дочка принесла из библиотеки книжку. Открываю и смотрю: «Господи, да это он и был, оказывается!» С удовольствием прочёл тогда повесть «Заповедник». Могу подтвердить, что атмосфера Пушкинских гор передана абсолютно точно, во всех деталях. Я в те годы тоже там побывал.

09_3_IMG_0815.jpg
Фонарь в оформлении входа во двор дома дома № 23 по улице Рубинштейна. Фотография Анастасии Савчук

Позже читал повести Довлатова американского периода. Они очень забавные, остроумные. Но я всё-таки считаю, этого недостаточно, чтобы считаться большим писателем. Скорее, его известность объясняется запросом общества на простоту и непосредственность. В 1960-е годы уже осточертела литература, где обязательным героем был секретарь райкома с умным усталым лицом. Или передовой рабочий, который учит всех, в том числе и инженеров, как надо работать — такие штампы уже приелись. Начался другой перекос.


À PROPOS

Валерий Григорьевич Исаченко — художник, архитектор и публицист, постоянный автор и авторитет журнала «Адреса Петербурга». Слова Валерия Исаченко записали Лолита Крылова и Арина Фомина.

Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем