Стирали в ней, конечно, прачки. Над ними надзирали кастелянши. Тут же трудились гладильщицы и белошвейки (мастерицы по шитью белья). Все они, наряду с лакеями и истопниками, входили в число придворнослужителей. Придворнослужители отличаются от придворных, как камердинер от камергера. Понятное дело, что на жительство прачки располагались на Прачечном дворе, но туда же стали селить и других придворнослужителей. Таким образом постепенно формировалось — не общежитие, нет! — целое жилое образование, в которое входили выстроенные в XVIII и в первой половине XIX века Прачечный, Старый и Новый придворнослужительские дома: каждый следующий — громаднее прежних. А потом пошли строиться во дворе корпуса высокие, с лифтами — уже без специальных названий. Из всех из них нас интересует Прачечный дом, хотя и в нём, как мы увидим, жили не одни прачки.
От Олсуфьевского до Прачечного
Он ведёт историю ещё от дома петровского обер‑гофмейстера Василия Дмитриевича Олсуфьева, придворного чиновника, отвечавшего за снабжение и жизнеобеспечение императорского двора. Этот дом на Запасном дворе нужен был Олсуфьеву, чтобы при необходимости наблюдать за его работой, подобно тому, как интенданту Адмиралтейства Александру Васильевичу Кикину пришлось выстроить себе «палаты» подле Смоляного двора.
При Анне Иоанновне пустующий дом Олсуфьева на Сытном дворе арендовали прибывшие из Германии мастера позументного дела и золотого шитья Иоганн Томас Миллер и Генрих Иоганн Рихтер. Возможно, они пристроили к нему служебные и складские корпуса. На городском плане Зигхейма 1738 года Рихтера фабрика имеет вид полузамкнутого каре, сильно вытянутого перпендикулярно берегу Фонтанки. Фабрика просуществовала там ещё лет десять. В 1747 году «Санкт-Петербургские ведомости» сообщили, что «имеющаяся в Олсуфьевском доме на реке Фонтанке против Летнего дворца фабрика после умерших фабрикантов Миллера и Рихтера с материалами и инструментами с публичного торгу продана быть имеет». Производственную часть приобрёл мастер Антон Ган. Однако недвижимое имущество осталось при этом за Олсуфьевыми, что видно из объявлений Гана, «который живёт в доме надворного советника г. Алсуфьева». В 1759 году тогдашний владелец П-образного строения «против старого Летнего Дома», сын петровского обер‑гофмейстера Адам Васильевич Олсуфьев продаёт его в казну.
Придворное ведомство, получившее Олсуфьевский дом (это название останется за ним вплоть до начала XIX века, когда он станет называться Прачечным), строит при нём новые дворцовые погреба и магазины (речь, конечно, не о торговых предприятиях: магазинами, или магазейнами, называли тогда складские здания, чаще всего провиантские склады). Эти корпуса, идущие перпендикулярно Фонтанке в глубину участка, с надстройками и переделками сохранились до наших дней. В одном из них сейчас Малая академия искусств, питомцы которой «до изумления» разукрасили своими китчевыми творениями старинный дом. Очевидно, в начале 1760‑х годов произошло и переселение прачек с Зимней канавки на Фонтанку: третий корпус выстроенный в те же шестидесятые годы XVIII века, предназначавшийся непосредственно для прачечной, шёл почти параллельно первым двум, несколько южнее их.
Сам же старинный домик ветшал, да и мал он был для размещения в нём новых жителей. В 1767 году ставится вопрос «о постройке <нового>Олсуфьевского казённого дома в Литейной части на берегу Фонтанки». Но реально этот вопрос будет решён лишь через десять лет. В июле 1778 года объявлением в «Санкт-Петербургских ведомостях» вызывались «желающие разобрать при состоящем в ведомстве Конторы строения Её Императорского величества дворцов и садов в Олсуфьевском доме, что на Фонтанке, старый средний корпус и вынуть из-под фундамента землю». То, что получилось, запечатлено на выполненном архитектором Христианом Паульсеном генеральном плане участка, занятого Прачечным двором. Среднего корпуса Олсуфьевского дома на нём уже нет — сломать-то сломали, но построить новое ещё не успели.
Надо полагать, строительство нового дома было завершено к концу XVIII века. Его конфигурация, показанная на одном из планшетов «Сенатского атласа» Петербурга 1798 года, сохранилась до наших дней. Вместо старого П-образного здания, узкого по фасаду и идущего в глубину участка, появился корпус, вытянутый вдоль берега Фонтанки. Кстати сказать, в эти же годы устраивались её гранитные набережные, что стимулировало укрупнение и повышение качества застройки прибрежных участков. Южный конец лицевого флигеля прикрыл торец «постирочного» корпуса, возведённого в 1760‑х годах вдоль канала, а теперь прошедшего по фронту вновь образованного отрезка Сергиевской улицы. Противоположным концом лицевой корпус Прачечного дома упёрся в северную межу участка, соединившись с отходящим к востоку одноэтажным служебным зданием.
Ещё один надворный корпус, ориентированный с запада на восток, некогда отходивший от южного угла Олсуфьевского дома, теперь подошёл чуть ли не к середине дворового фасада нового здания и позднее был связан с ним воедино лестничным узлом. К сожалению, не удалось обнаружить ни проектных чертежей, ни комплексной графической фиксации новопостроенного Прачечного дома. Однако отдельные фрагменты его фасадов встречаются на различных позднейших листах начала XIX века.
Свой пёстрый, странный и необычный облик Прачечный дом сохранил со времени его возведения. Мой коллега Андрей Ухналёв любезно обратил моё внимание на гуашь начала XIX века, весьма фантастично изображающую Прачечный мост. Зато угол Прачечного дома передан на ней со «всею возможною точностию», в чём нетрудно убедиться, сравнив старинную картинку с современной фотографией. Разве что, если верить художнику, фасад дома в ту пору не был так ярко раскрашен. Цвет его был выдержан в тонах, которые тогда называли перловыми (то есть жемчужными — каша тут ни при чём). Мы бы попросту назвали его окраску сероватой.
Свой пейзаж художник оживил занятными сценками. В частности, под стеной Прачечного дома прогуливаются двое исключительно элегантных молодых людей, а из окна высокого первого этажа на них, как заворожённые, любуются две юные прачки. Прачки ли? — В самый раз поинтересоваться, кто же обитал в Прачечном доме. И такая возможность у нас есть — в середине XIX века, в связи с предполагавшейся надстройкой этого здания, были выполнены фиксационные чертежи. На плане каждого этажа расписаны все обитатели квартир и «казарм».
«Кто в теремочке живёт?»
Старинный проект позволяет нам заглянуть внутрь дома и понаблюдать за хлопотливым существованием его работников и обитателей, подобно тому, как это делал Лемюэль Гулливер в городе лилипутов. Итак, в подвале лицевого корпуса были кладовые и жили присяжные Придворной конторы, прачки сорочечного отделения, печники, полотёры и двое садовников — Лакомцев и Соколов. В подвале надворного флигеля — прачки и чернорабочие сорочечного белья, прачки и чернорабочие столового белья, а также присяжные и вахтёр Петров. На плане первого этажа в одноэтажном дворовом корпусе (самом северном из всех трёх) показаны сараи и квартира помощницы кастелянши Фрейхтнер. Первый этаж среднего надворного флигеля включал гладильни столового и сорочечного белья, а также гладильную парового отделения. В лицевом (с севера на юг) — кладовая столового белья, квартиры кастелянши Коржуковой, чиновника 5‑го класса Гримма (в гражданской службе это статский советник), секретаря ведомства Прачечного двора Верженского и некоего Рейля, который был секретарём тогдашнего обер‑гофмаршала графа А. П. Шувалова. Наверное, и за полвека до этого здесь была квартира какой-нибудь важной персоны. Так что девицы, любующиеся на красивых молодых людей из углового окна, вполне возможно, были барышнями из «благородных», даром, что жили в Прачечном доме…
Наконец, на верхнем этаже лицевого корпуса жили: советник Придворной конторы Бетчер, смотритель прачечной должности Герстенмейер, иностранец Корб, занимавшийся устройством механической прачечной, камер‑медхен Росинская. Шесть комнат занимали белошвеи, а в угловой части, у Сергиевской улицы, были квартиры статского советника Гаммера и кастелянши Грумберг. На восточном конце дворового флигеля находились две квартиры чиновников Придворной конторы, центральную же часть занимали прачки сорочечного отделения. Две комнаты были отданы под пятновыводное отделение, а в западной части размещались некоторые помещения (кухни и т. п.), относящиеся к квартирам лицевого флигеля.
Таковы были обитатели Прачечного дома. К счастью, надстраивать дом раздумали. Вместо того по предложению императора Николая Первого архитектор Роман Кузьмин распространил экзотическое оформление фасадов этого здания и на соседний фасад постирочного корпуса, идущего вдоль Сергиевской улицы. Корпус этот сохранял с 1760‑х годов скромный облик, который явно проигрывал после того, как Кузьмин возвёл колоссальный Новый придворнослужительский дом, протянувшийся чуть ли не на весь квартал вдоль Сергиевской.
Но вернёмся к Прачечному двору. В рубрике «За забором» вы можете узнать о его главной составляющей — производственном флигеле, который и дал ему это любопытное название. Да только ли ему? — Даже гранитный мост через Фонтанку здесь называется Прачечным.
