В облике здания активную роль играют красноречивые элементы рекламы. Лёгкий прозрачный купол возносит стеклянную сферу, опоясанную лентой, на которой читалось имя компании. Это подобие глобуса — знак всемирного распространения её изделий. В основании башни распростёр крылья орлан — геральдическая птица Соединённых Штатов Америки, родины знаменитой фирмы. В верхней части здания помещены на рострах крылатые женские фигуры. Одни — с веретёнами и швейными машинками, другие — с гарпунами. Они олицетворяют швейное производство, а также мореплавание, с помощью которого расходилась по свету американская продукция. А внизу, над входами, выделяются на золотом фоне надписи со знаменитым именем компании. Они выложены в «вечном» материале — смальтовой мозаике.
Традиционные средства рекламы — живописные и шрифтовые вывески — сменились здесь формами монументально-декоративного искусства. Раньше приёмы высокого синтеза искусств были характерны в основном для дворцов, зданий государственных учреждений, театров, музеев. Теперь они перешли на объект сугубо коммерческого назначения.
Постройка этого здания стала результатом экспансии американского производства швейных машинок. Товарищество, зарегистрированное в Нью-Йорке в 1851 году, постепенно наводнило своей продукцией многие страны. В России официальным представителем фирмы являлся торговый дом германского подданного Г. Нейдлингера, активно развивавший региональную сеть магазинов и агентств. В 1896 году в России было образовано дочернее предприятие. Вслед за этим компания начала поиск достойного места в Петербурге для собственного дома с главной конторой и магазином.
Амбициозное руководство фирмы притягивал магнитом Невский проспект. В 1899 году удалось выкупить у штаб-офицерской вдовы О. К. Жуковской четырёхэтажный дом на углу Екатерининского канала. Компания не поскупилась, заплатив свыше миллиона рублей за дорогостоящее здание, а главное — за участок, который Г. Нейдлингер признавал «наилучшим во всём Петербурге». Старый дом был обречён на снос — новые заокеанские владельцы приняли решение построить здесь современное полифункциональное сооружение по американскому типу. В нём планировали разместить региональное правление, центральный магазин и склад. Остальные помещения предназначались для сдачи в аренду конторам коммерческих предприятий. Таким образом, было предопределено появление около Казанского собора торгово-офисного здания нового вида — первого в Петербурге бизнес-центра.
В этой истории не обошлось без казуса: американских владельцев удивил и разочаровал существовавший в Петербурге высотный регламент. Утверждённый ещё Николаем Первым лимит (23,5 метра до начала крыши) в то время не мог преодолеть никакой капитал. Поэтому возможность возвести здание повышенной этажности, подобно Нью-Йорку, исключалась, но в остальном заказчики задавали свой тип постройки.
На рубеже XIX–XX веков в Нью-Йорке, на Бродвее, были возведены здания той же фирмы. Автор этих сооружений — видный американский архитектор Эрнст Флагг. В 1897 году он начал строить 10-этажный Билдинг, а в 1906–1908 годах превратил его в 187-метровый небоскрёб, на тот момент — высочайший в мире. (Здание снесено в 1968 году). Естественно, Э. Флаггу была поручена и разработка проекта для Петербурга.
Укоренилась легенда, будто петербургское здание фирмы было спроектировано высотным, не менее десяти этажей. Очевидно, те, кто выдвигал эту версию, ошибочно привязали к Невскому проспекту изображение первого нью-йоркского Билдинга. Благодаря издателю А. В. Вознесенскому и американскому исследователю Р. М. Гашо нам стал известен настоящий проект Э. Флагга, выполненный около 1901 года.
В градостроительном отношении Флагг проявил удивительную корректность. Массив здания всего в пять этажей состыкован под единый карниз с соседним домом (№ 26/16) на проспекте, построенном в 1873–1874 годах по проекту В. А. Кенеля. Так же как и в том доме, два нижних этажа выделены широкими проёмами-витринами. В них планировалось разместить магазины фирмы, а выше — офисы. Скруглённый угол был отмечен небольшим куполом. Следует особо отметить умеренность стилевого решения. В нём больше от рационалистической эклектики, чем от модерна.
Замысел Флагга не был реализован. Заказ на дальнейшее проектирование и строительство получил выдающийся петербургский зодчий граф Павел Юльевич Сюзор. Он перенял у своего предшественника лишь общую схему и отдельные детали, создав более смелую и выразительную композицию.
Передача эстафеты местному архитектору вполне объяснима, а обращение именно к П. Ю. Сюзору имело весомые резоны. Авторитетный и влиятельный мэтр, на редкость плодовитый практик, он обладал колоссальным опытом и высоким мастерством. Деятельность его получила признание за рубежом (Сюзор состоял членом постоянного оргкомитета международных съездов архитекторов). Наконец, он служил старшим техником городской управы, занимая одну из контролирующих должностей в организации строительного дела в Петербурге.
Бурная творческая активность Сюзора совпала с периодом зрелой эклектики. В 1870–1890-х годах он построил или перестроил в столице более 80 зданий, в том числе шесть домов на Невском проспекте. Груз традиций историзма не мешал Сюзору держать руку на пульсе всех новейших тенденций. Он одним из первых высказался в поддержку модерна, который многими поначалу был встречен в штыки.
Создавая проект для компании американской компании, Сюзор сделал решительный шаг к модерну, но не порывая с прежними приёмами, а сопрягая их с чертами нового стиля. Конструктивная правда, соответствие форм функциональному содержанию мыслились архитектору в неразрывном единстве с монументальной представительностью внешнего облика и богатой декоративной обработкой.
Проект был представлен в городскую управу в феврале 1902 года и весной согласован во всех инстанциях. Под руководством Сюзора над завершением проекта и на постройке трудилась группа сотрудников: М. М. Перетяткович, Е. Е. фон Баумгартен, Б. И. Конецкий и И. Б. Изелла. Работы были выполнены за три строительных сезона.
Петербуржцы с огромным интересом, но с разноречивыми чувствами восприняли «первый в столице дом нью-йоркского жанра». В профессиональной печати отмечалось: «Всё сооружение, особенно фасады его, отличается необычайной законченностью исполнения; все полированные части гранита и бронзовые украшения чрезвычайно эффектны». Новая постройка «представляет большой интерес как в конструктивном отношении (стальной скелет с гранитною облицовкою стен, покрытие дворов стёклами, освещение подвалов и пр.), так и в отношении красивой внешности здания, являющейся совершенною новостью в Петербурге». На первом городском конкурсе лучших фасадов, итоги которого были подведены в 1907 году, создатели дома компании получили почётный диплом.
Конструктивная новизна здания заключалась в сочетании многоярусного стального каркаса с железобетонными перекрытиями. Несущие стойки позволили облегчить кладку стен и одновременно упрочить её; сузить простенки и расширить проёмы, раскрыв помещения к свету; удешевить и ускорить строительные работы. Вместо обычного фундамента здание покоится на железобетонной плите. Из того же материала сооружена мансарда.
Внутренние дворы были превращены в атриумы под стеклянными крышами. Первый из них предоставили банку, второй использовался для сортировки и отправки товаров. Нижний этаж, кроме банка, отводился под магазин швейных машин и суконный склад. Правление и персонал компании размещались наверху, в мансарде. Остальные этажи были «заняты рядом небольших контор англо-американского типа, выходящих на общий коридор и пользующихся общей прислугой, столовой, уборными и пр. Этот тип контор у нас совершенно нов и в постройке наших типов промышленных (деловых. — Б. К.) зданий встречается впервые»,— писал журнал «Зодчий».
Каркасная основа определила чёткую ритмику и крупный масштаб фасадов. Лейтмотивом композиции Сюзор избрал монументальные аркады, расположенные в два яруса, одна над другой. Нижняя, более тяжеловесная, облицована полированным красным гранитом; верхняя — серым кованым гранитом. Филигранная обработка камня исполнена московской мастерской Г. Листа. Чтобы не нарушить щегольскую красоту гранитных фасадов, водосточные трубы спрятаны внутри стен. Устройство мансарды и угловой башни не противоречило строительным правилам, поскольку не существовало ограничений, касавшихся формы крыш и использования чердаков.
Стеклянная башня со сферой служит главным акцентом и рекламным символом здания. Сооружение её вызывало сомнения в плане градостроительной корректности. Городская управа опасалась, что башня нарушит «стройность линии домов <…> уменьшит красивый вид существующей перспективы с Адмиралтейским шпицем в конце, а также и вид Екатерининского канала с одной стороны по направлению к храму Воскресения Христова, а с другой — к Казанскому собору».
Совет Академии художеств счёл, «что высокая башня сама по себе не могла бы повредить перспективе Невского проспекта. Силуэт этой угловой башни на рисунке признан, однако, неудачным». Но тут веское слово сказал градоначальник И. А. Фуллон. В его заявлении, подготовленном старшим техником градоначальства М. Ф. Гейслером, говорилось: «Гнетущее однообразие скучных линий венчающих карнизов и полное отсутствие обработки крыш ярко отличают Невский проспект от других улиц первоклассных городов мира, и появление башен, вышек и аттиков на карнизах является даже чрезвычайно желательным. Такая архитектурная обработка кровель придаст улицам столицы, бесспорно, более живописный и богатый вид». Мнение официального лица в принципе совпадало с идеей модерна о развитии силуэтности.
Никто по-настоящему не оценил точный градостроительный расчёт Сюзора. Башня стала ярким штрихом нового стиля в ансамбле Невского проспекта. Введение этой вертикали было вполне оправданно. В конце XIX — начале XX века повысился фронт застройки, и в ней утонули силуэты церквей. Завершение нового дома уравновесило в дальней перспективе однобокий крен башни городской думы и восполнило промежуточным акцентом вид на ведущую доминанту — Адмиралтейскую башню.
В перспективе канала Грибоедова новая башня, близкая форме шатра с маковкой, перекликается с шатром и главкой храма Воскресения Христова (Спаса на Крови). Они образуют сбалансированную живописную связку. Таким образом, дом компании швейных машин стянул узлом пространственные взаимосвязи в этой части города.
Особо важное место в художественном убранстве здания принадлежит аллегорической скульптуре — монументальной рекламе. Женские фигуры были созданы А. Г. Адамсоном, изображение орлана — А. Л. Обером (воссоздано в 2005 году). Декор из кованой бронзы (работа предприятий К. И. Винклера и А. О. Шульца) явился новшеством в отделке петербургских фасадов. Увлечение раннего модерна текучими криволинейными формами с особой наглядностью проявилось в оформлении центрального вестибюля и парадной лестницы с лифтовыми шахтами.
Внутренние дворы также получили тщательную художественную обработку. При недавней реконструкции в них встроено дополнительное перекрытие, а стеклянная крыша поднята над верхним этажом. Дворовые фасады одеты разноцветным глазурованным кирпичом. Если с внешней стороны здание очищено от технического оборудования, то здесь выставлены напоказ и балки-перемычки, и водостоки с баками-снеготаялками, и железная пожарная лестница. Это — образец строгой, правдивой архитектуры рационального модерна. Во дворах вновь заявляет о себе реклама: на стенах выложено плиткой название компании. И хотя прошло почти столетие, как в этих стенах обосновался книжный магазин и издательства, долговечная реклама, составляющая неотъемлемую часть архитектурного целого, напоминает о первом владельце уникального здания.
В статье намеренно не упоминается бренд действующей поныне компании — первого владельца здания в связи с ограничениями для публикаций, осуществлённых на средства гранта Санкт-Петербурга
À PROPOS
Борис Михайлович Кириков — лауреат Анциферовской премии, первый обладатель Знака соответствия Всемирного клуба петербуржцев, один из наиболее значимых авторитетов Журнала Учёта Вечных Ценностей «Адреса Петербурга»
