• Текст: Нина Попова директор музея
  • N 43/57

Дом Ахматовой во флигеле дворца

Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме был открыт 24 июня 1989 года в южном (садовом) флигеле Шереметевского дворца к 100-летию со дня рождения поэта. Связь жизни и поэзии Анны Ахматовой с Фонтанным домом была настолько очевидной, что она обозначена даже в названии музея. Руководство города отдало под музей все четыре этажа флигеля, так что мемориальная (постоянная) экспозиция расположилась на третьем этаже в квартире Николая Николаевича Пунина, женой которого Ахматова была с 1925 года. Здесь она прожила до февраля 1952-го. Последний этаж флигеля заняли фонды музея, а на втором этаже разместились выставочные залы.

11_Popova_01.jpg
Фотография Лолиты Крыловой

Сама Ахматова считала, что прожила в Фонтанном доме тридцать пять лет. И вела отсчёт времени ещё с 1918 года, когда поселилась здесь в другом, северном флигеле вместе с Владимиром Шилейко, своим вторым мужем, известным и талантливым ассириологом и поэтом.

1918 год и в истории Фонтанного дома, и в истории жизни Анны Ахматовой заслуживает того, чтобы о нём говорить особо. «Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй» [4, с. 31] — так начиналась «Белая гвардия» Михаила Булгакова, очень близкого Ахматовой писателя и человека.

Передав в январе 1918-го усадьбу и дворец со всеми коллекциями советскому государству, последний граф Сергей Дмитриевич пытался удержать дворец от разорения и сохранить его историко-культурный статус. Фонтанный дом перешёл в ведение Государственного музейного фонда и два раза в неделю был открыт для посетителей. В остальные дни шла инвентаризация. В 1918 году Фонтанный дом уже не дворец, но ещё и не в полной мере музей. Музейными стали помещения центральной части дворца. Можно предположить, что в том году во дворце на своих местах оставались не только все вещи: служебные флигели до поры до времени занимали слуги или, говоря старинным слогом, челядь. Осенью 1918-го Ахматова приходит в Фонтанный дом как жена Владимира Шилейко, бывшего учителя внуков С. Д. Шереметева, и живёт в его комнате
в северном флигеле дворца почти два года. В это время она мало писала, поставив перед собой цель не быть соперницей мужу-поэту (опыт своего первого семейного союза она оценивала отрицательно), а быть ему помощницей. Но всё же оставалась поэтом — с острым ощущением исторического времени и глубокими размышлениями о нём. Понимала, что происходит великий перелом в жизни её страны. И на вопрос, что будет, отвечала: «То же самое, что было во Франции во время Великой революции… может быть, хуже» [1, c. 60].

На эти два года выпало многое: гражданская война, голод в Петрограде, эпоха военного коммунизма, введение пайков. «Еду мы варили редко, — рассказывала Ахматова Лидии Чуковской, — нечего было и не в чем, за каждой кастрюлькой надо было обращаться к соседям: у меня ни вилки, ни ножа, ни кастрюльки» [6]. Жизнь новых обитателей Фонтанного дома внешне протекала в абсолютном противоречии с укладом бывших владельцев, тени которых, казалось, присутствуют в каждом зале, каждой гостиной дворца. Но эти тени, как и размышления о поверженной истории России, послужили Ахматовой колоссальным толчком для того, чтобы сопрягать прошлое, настоящее и будущее.

Чем хуже этот век предшествующих? Разве

Тем, что в чаду печалей и тревог

Он к самой чёрной прикоснулся к язве,

Но исцелить её не мог.

Ещё на западе земное солнце светит

И кровли городов в его лучах блестят,

А здесь уж белая дома крестами метит

И кличет воронов, и вороны летят,

— писала Ахматова зимой 1919 года [2, с. 330].

Однажды после осенней бури в саду сильным ветром сломало несколько старых дубов. Подсчитав древесные кольца поваленных деревьев, Шилейко заметил, что дубы старше Петербурга и Шереметевской усадьбы, а посажены были аллеей — значит, на этом месте ещё в допетровские времена был сад. «При шведах здесь была мыза», — Шилейко рассказывал ей устные семейные истории, которые он слышал от графа Сергея Дмитриевича и его жены. Про Пушкина, который позировал Кипренскому в Шереметевском дворце. Про Фёдора Ивановича Тютчева, навещавшего деда старой графини — Петра Андреевича Вяземского, который тоже бывал в Фонтанном доме и, по семейной легенде, умер в той комнате, где жил Шилейко. Про его сына Павла Петровича, который здесь писал свои воспоминания о Пушкине (на дочери П. П. Вяземского был женат последний граф). Семейные предания Шереметевых переходили из поколения в поколение. И как для Пушкина его Захарово или Михайловское были воплощением семейной и исторической памяти, так для Ахматовой — уже в новом, враждебном историческому прошлому ХХ веке — Фонтанный дом стал средоточием не своей, семейной, а общенациональной исторической памяти, которую она осмысляла и переживала в своём поэтическом измерении. На фоне торжества новой пролетарской идеологии, обрекавшей традиционную дворянскую культуру на уничтожение, она чувствовала себя наследницей прошлого. Хотя стихи под таким названием («Наследница») Ахматова напишет несколько десятилетий спустя и обращены они будут к городу Пушкина, Царскому Селу, это обретение смысла своего присутствия в пространстве Фонтанного дома она, несомненно, пережила в те ранние годы.

11_Popova_02.jpg
Фотография Юрия Молодковца

Казалось мне, что песня спета

Средь этих опустелых зал.

О, кто бы мне тогда сказал,

Что я наследую всё это:

Фелицу, лебедя, мосты,

И все китайские затеи,

Дворца сквозные галереи

И липы дивной красоты.

И даже собственную тень,

Всю искажённую от страха,

И покаянную рубаху,

И замогильную сирень.

[3, с. 21]


В современной экспозиции музея присутствует эта тема — наследования Ахматовой традиционной русской культуры — через экспонаты, связанные с историей Фонтанного дома. План дворца с пометами внучки С. Д. Шереметева Елены Петровны (1904–1992), сделанными по памяти в 1988 году. Фотографии интерьеров кабинета С. Д. Шереметева, оружейного кабинета в Фонтанном доме (из архива Русского отдела Государственного Эрмитажа), снимки внешнего вида фасада дворца до 1917 года. Фотография сада Фонтанного дома с памятником Сталину, установленному перед дворовым фасадом дворца. По легенде, в конце 1940-х, когда здание занимал Институт Арктики и Антарктики, во время ремонта комнат усадьбы кто-то из друзей Ахматовой обнаружил на помойке выброшенные детали интерьера и принёс ей венок из папье-маше, украшенный лавровыми ветками в античной стилистике, видимо, часть наддверного украшения. Она очень ценила такие подлинные исторические детали. Другой, не менее любопытный экспонат — пропуск в Фонтанный дом, выданный администрацией Института Арктики и Антарктики для входа во флигель — уже южный, садовый, где она жила с 1925 года. В пропуске стоит Ф.И.О. и должность — «жилец», как называли тогда на советском бюрократическом языке тех, кто проживал на территории ведомственного института.

11_Popova_03.jpg
11_Popova_04.jpg
11_Popova_05.jpg
Экспозиция Музея Анны Ахматовой. Фотографии предоставлены Н. И. Поповой

Ахматова жила здесь — не в башне из воспоминаний о прошлом. Жила в сталинское жестокое время, как она позже напишет, «с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был» [3, с. 109]. Два ареста сына Льва — здесь в Фонтанном доме в 1938-м и 1949-м, два ареста Николая Пунина, проходившие на её глазах. После последнего ареста в августе 1949 года обвинённый в космополитизме Пунин попал в лагерь, откуда он уже не вернулся [5].

Помогал ли ей Фонтанный дом в эти жестокие времена? Скорее, помогало пережитое ею здесь ощущение глубины исторического времени, помогали размышления о таких же драматических и жестоких поворотах русской истории. В частности, легенда о том, как на дно озера Китежа во времена татаро-монгольского ига (существование которого поставит под вопрос в своих исторических работах её сын) ушла жизнь людей с их укладом, пониманием высоких ценностей жизни, чтобы иметь возможность всплыть нерастраченной, непотерянной по истечении некоего срока, всплыть и быть предъявленной миру, чтобы сохранилась преемственность идеалов и убеждений. Я думаю, что Ахматова именно так воспринимала своё наследование традиционной русской культуры, чтобы сохранить ценности пушкинского видения мира и человека, его нравственные оценки. Чтобы потом, когда закончится лихолетье, предъявить их, сохранив в своей поэзии, в своих стихах, сопрягая их с опытом жизни людей первой половины ХХ века в советские времена. Что-то подсказывал ей сам Фонтанный дом: в гербе Шереметевых над северными воротами в парадном дворе, а она проходила под ними каждый день в первые два года своей жизни здесь, Ахматова читала Deus conservat omnia — «Бог сохраняет всё». По странной случайности, по недосмотру большевиков герб не подвергся уничтожению. Девиз Шереметевых стал не только эпиграфом к «Поэме без героя». Он стал девизом и смыслом её собственной жизни, содержанием её поэзии.

11_Popova_06.jpg
Двор перед Музеем Анны Ахматовой. Фотография Юрия Молодковца

Эта идея и лежит в основе всей экспозиции музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме, определяя выставочную и просветительскую деятельность музея.

Литература:

Анреп Б. О чёрном кольце // Звезда. 1989. № 6.

Ахматова А. А. Собрание сочинений: В 6 т. — Т.1. Стихотворения. 1904–1941. — М., 1998.

Ахматова А. А. Собрание сочинений: В 6 т. — Т.2. Кн. 2. Стихотворения. 1959–1966. — М., 1998.

Булгаков М. А. Собрание сочинений: В 8 т. — Т.1. — М., 2008.

См.: Попова Н. И., Рубинчик О. Е. Анна Ахматова и Фонтанный дом. СПб., 1999.

Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. — Т.1. 1938–1941 / Л. К. Чуковская. — М., 1997.


À PROPOS

Нина Попова — директор Государственного литературно-мемориального музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме, заслуженный работник культуры РФ, филолог.


Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем