Ирина Степаненко

Место службы

— Ирина Григорьевна, пожалуйста, покажите хотя бы один предмет, за который вы не отвечаете! 

— Все, что вы видите вокруг в парке, находится в моем ведении: постройки, монументы, парковая скульптура. Я также храню интерьерную скульптуру, вазы, статуэтки. Когда пришла сюда после Академии художеств, мне поручили исследовать историю мостов, плотин, всех гидротехнических сооружений. Одновременно стала хранителем скульптуры, а позднее также павильонов и монументов. 

— «Хранить» в музейном смысле слова — значит и собирать информацию об объектах, и следить за их состоянием. На какую работу больше уходит времени, на исследовательскую или административную?

— Основное время уходит на так называемую «текущую работу», а на исследовательскую — то, что удается высвободить. Работа съедает и не рабочее время, выходные дни. К сожалению, слишком ее много, бесконечной текущей хранительской работы.

— Насколько сейчас полна и достоверна информация о произведениях искусства, находящихся на территории царскосельских парков? 

—У нас в Царском есть архив и научно-вспомогательный кабинет, в них хранятся все сведения, собранные сотрудниками музея и учеными, в том числе — и с целью восстановления разрушенных ансамблей. Вместе с тем есть и множество пробелов, которые иногда приходится заполнять самым спешным образом. Кажется, что все эпохи изучены неплохо, но всегда ведь остается место для сюрпризов и неожиданностей. Как ни удивительно, но сегодня мало что известно про дренажную систему, мало изучены старые подземные коммуникации, хотя сведения о них остро необходимы. Загадочных построек в парках тоже предостаточно, как сохранившихся, так и разрушенных или... не обнаруженных. Назову только два весьма загадочных объекта — они как-то сразу пришли в голову: грот под Сахарным бугром и подземное «хранилище чистой воды». Поиски ведутся, но о результатах пока говорить рано. 

— До революции музея-заповедника в Царском Селе не было, зато был комплекс сооружений, относившихся к императорской резиденции. Какая часть этих сооружений осталась «за оградой» заповедника? 

— Вне современных границ дворцовых парков оказался комплекс царскосельской Императорской Фермы, постройки начала ХХ века: Федоровский городок, Федоровский собор и другие. За пределами нашей досягаемости остался и жизненно необходимый нам Таицкий водовод. Не в нашем ведении находится Баболовский парк, в котором уже превратился в руину Баболовский дворец, а еще — постройки на Садовой набережной и многое другое.

Надежды и разочарования

— Есть, наверное, в Царском такие памятники, которые восстановить сложно, но очень хочется? 

— Прежде всего, очень хочется увидеть отреставрированными павильоны, первоначальная отделка которых сохранилась даже во время войны: Эрмитаж Растрелли, Концертный зал Кваренги, Агатовые комнаты Камерона. Это самое ценное, что у нас есть. Но хотелось бы восстановить еще и Турецкую баню с ее сказочными интерьерами, Китайскую беседку, разрушенные павильоны Александровского парка — для этих и многих других памятников разработаны проекты реставрации, к исполнению которых мы не можем приступить из-за отсутствия средств. По этой же причине не удается завершить многое из того, что уже начато — Зал на острову, Белую башню, Башню-руину и многое другое. Поэтому особенно обидно, когда разрушаются — посетителями! — недавно восстановленные объекты, как это произошло, например, с Мраморным мостом, который надо теперь реставрировать заново. 

— Неужели отбивают куски мрамора на память? 

— Знаете, специально ломают и портят памятники не так уж часто. Тот, кто сломал ветку дерева, испортил статую, даже не может объяснить — зачем? Делают это по дурной привычке, автоматически, просто так, «нечаянно». У нас музей под открытым небом, в котором провести сигнализацию невозможно, поэтому к каждому экспонату полезно было бы приставить охранника. Это было бы даже дешевле, чем тратить несчетные средства на реставрацию. Сейчас решено выделить специальный пост для охраны скульптуры на террасе Руска, на которой, одну за другой, повредили сразу пять вернувшихся из реставрации статуй. Для меня тяжкое испытание видеть эти раны. Первое время, став хранителем, я в свое свободное время даже старалась не заходить в парки, хотя и живу в Пушкине.

Исторические цветы

— Многие помещения во дворцах и павильонах неоднократно меняли свой облик. Какую эпоху выбирают в таком случае за образец для восстановления интерьеров? 

— Если говорить о совершенно разрушенных памятниках, то принято воссоздавать их на «период расцвета», когда замысел зодчего был осуществлен наиболее полно, а интерьер имел наивысшую художественную ценность. Для воссоздания утраченного облика должны быть найдены все необходимые изобразительные и историко-архивные материалы, подобраны художественные аналоги. Однако когда хорошо сохранился более поздний исторический интерьер, часто берут за основу именно его. 

— Парковая флора тоже имеет свой исторический вид? 

— Мы стремимся по мере возможностей сохранять особенности каждого конкретного сада или парка. Поддерживаются те породы растений, которые существовали исторически. Конечно, не всегда высаживаются те же в точности цветы, что и две сотни лет назад, поскольку за столетия сильно изменился, если можно так выразиться, цветочный ассортимент. Раньше он был более скромным. Сейчас человечество привыкло к роскошным цветам, пестрым и броским. В качестве примера цветов «исторического вида» могу привести мальвы, которые были очень популярны в императорских садах, а в наше время ассоциируются с деревенскими палисадниками. Тем не менее, мальва у нас высажена в Цветном садике и воспринимается там совсем неплохо, во всяком случае — неожиданно.

На террасе между Камероновой галереей и «холодными банями» недавно вновь восстановлен Висячий садик-цветник. Он расположен на южной стороне и защищен от ветра, здесь всегда тепло. При Екатерине в садике росли большие деревья, кусты и цветы высаживались с расчетом их цветения с ранней весны до поздней осени. Но если бы мы посадили здесь те же в точности растения, которые было принято высаживать в садах в XVIII столетии, они воспринимались бы слишком бедно. А сегодня Висячий сад многие считают самым уютным местечком в парках Царского Села. 

— Садоводство во времена Екатерины, как известно, считалось весьма благородным увлечением? 

— Увлечение — не то слово. «Плантомания» XVIII века была настоящим сумасшествием. В это время аристократы вовсю увлекались ботаникой, добывали семена необычных растений, делали гербарии, знали названия всех растений по-латыни. Екатерина Вторая, как свидетельствуют ее письма, собственноручно, с лопаткой в руках работала в саду. Царскосельский садовник Иоганн Буш до приезда в Россию по приглашению императрицы занимался тем, что переправлял из Англии в Европу семена, доставляемые из Америки. Таким образом он вложил свою лепту в развитие пейзажных парков Германии. Приехав в Россию, Буш многое привез с собой и продолжал обмениваться семенами со своими английскими коллегами. Кстати, Буш немало способствовал распространению на Западе сибирской флоры, образцы которой привозил академик Паллас. 

— При Екатерине Второй Царское Село становится главной императорской резиденцией, и многие сооружения приобретают представительское значение. В первую очередь — мемориалы российской военной славы, но, наверное, впечатление на иностранных гостей царского двора производили не только они? 

— И даже не только шедевры архитектуры и искусства. Некоторые сооружения создавались специально, чтобы продемонстрировать достижения отечественной промышленности. Императрица и сама интересовалась всеми техническими новинками. В 1779 году в Англии построили первый в мире чугунный мост, и вскоре у Екатерины появились его изображение и модель. Первый металлический мостик в Царском Селе был собран уже в 1783 году. За ним последовали еще несколько, изготовленные на Сестрорецких заводах. Для Европы новшеством был не только материал, но и то, что мостики появились сразу целой серией.
Спроектированные замечательным мастером — архитектором Кваренги, они очень красивы. Украшены мостики были позолоченными бронзовыми деталями, тумбами из цветного мрамора. Обладая изящным силуэтом, они тонко гармонируют с ландшафтом, с архитектурой соседних построек. Мостики все сохранились, но нуждаются в реставрации.

Или, к примеру, Готические ворота. Даже искушенные в инженерных вопросах англичане не хотят верить, что арка подобного размера могла быть отлита из чугуна в семидесятые годы XVIII века. Находятся скептики, которые убеждены, что на самом-то деле ворота деревянные. Недоумение вызывает и столь раннее появление неоготики, притом в России, вовсе не имевшей готических традиций, поэтому другие скептики пытались перенести дату появления этого сооружения лет на пятьдесят. Но факты таковы: ворота были действительно изготовлены в 1770е годы на Урале и оттуда привезены в Царское Село. Это удивительное «изделие» побило тройной рекорд: по использованию материала, по размерам и по дальности перевозки подобной гигантской конструкции.

Глаза ландшафта

— Вам приходится заниматься гидротехническими сооружениями. Конечно, Царское Село — не Петергоф, но вода и здесь играет не последнюю роль. 

— Смело можно сказать, что именно водоемы создают основу царскосельских парков. В Екатерининском парке, например, они занимают пятую часть всей территории. И вообще, вода — это душа садов, водные зеркала арабы называли «глазами» ландшафта, подчеркивая их роль в создании Красоты.
Царское Село расположено довольно высоко, и местность здесь до устройства парков была маловодной. Проблемой приведения воды, и не просто воды, а чистой и свежей, специально занималась Елизавета Петровна. Истая дочь своего отца, она мечтала «шествовать» в Царское водным путем. Вода из Таицких ключей пришла по самотечному водоводу уже при Екатерине. Водовод тянется на 16 километров и имеет в своем составе тоннели, акведуки, каналы, плотины, гроты. По техническим характеристикам он вполне отвечает современным требованиям. Самая знаменитая часть водовода — подземная галерея, или «мина», пройденная закрытым способом на16 метровой глубине в толще известняка. 

Система царскосельских водоемов расположена на наклонном плато, поэтому здесь были сделаны каскады, в своем роде не менее замечательные, чем петергофские. Именно о них Пушкин писал: «С холмов кремнистых водопады стекают бисерной рекой». Постоянный шум воды был характерным звуком парка. 

— Но в наши дни вода здесь молчит? 

— Сейчас царскосельские водоемы не в лучшем состоянии, потому что Таицкий водовод заповеднику не принадлежит. Зато сохранились почти все плотинки, их несколько десятков. Из-за нехватки воды многие из плотин, образующих систему каскадов, бездействуют, что наносит огромный урон впечатлению от парков. Печально, что разрушено живописное оформление таких плотин, как Чертов мост, Зеленый мост, утрачены туфовые арочки на многих маленьких гранитных плотинках в Екатерининском парке. 

В прудах есть собственные родники, они немного помогают облегчить царскосельское безводье. Раньше ключей на территории парков было больше, сейчас многие ушли на глубину или совсем иссякли. На дне очень толстый слой ила, и водоемы нуждаются в чистке. Можно было бы спустить воду и вычистить пруды, но тогда возникнет проблема с их наполнением свежей водой. Мы пробовали запускать в пруды рыбу, которая поедает водоросли, но ее, похоже, быстро выловили, или — скорее — она сама не захотела здесь жить. В прежние времена в местных водоемах водилась даже такая капризная рыба, как форель. Старожилы утверждают, что в прудах водятся щуки, а еще — русалки, пушкинские наяды. Действительно, тут были старые громадные щуки, остались ли они — не знаю. 

— На пейзажах пруды в Царском всегда изображались с лодками. А теперь их нет, куда-то уплыли. 

— Сейчас на остров ходит паром, для него натянуты тросы, и лодки пришлось убрать. Жаль. Тем более что лодочные прогулки были традиционным царскосельским развлечением. При Елизавете гостей катали на лодках и при них вылавливали рыбу, чтобы показать, какая живность есть в пруду, а затем пускали ее обратно. При Екатерине, а потом и на протяжении всего XIX века на лодках катались под звуки духового оркестра, который играл, расположившись на острове Большого пруда. Эллинг для обычных лодок находился на пруду рядом с Адмиралтейством. А в самом Адмиралтействе хранилась огромная коллекция исторических и экзотических судов. Там были и лодочки Екатерины, и флотилия, собранная адмиралом Посьетом — с индейской пирогой, турецким каиком, венецианской гондолой. В советское время лодки тоже пользовались популярностью. Сотрудники, которые в шестидесятых годах были детьми, вспоминают, как катались под Мраморным мостом. Старались брать лодку поменьше, чтобы проходила под арку, но только самая крохотная лодочка протискивалась под малыми арками, пройти под которыми считалось особенным удовольствием.

Подземные памятники

— Не все знают, что на территории Александровского парка есть лошадиное кладбище. А ведь это редкая достопримечательность Царского? 

— Точнее, уникальная. Кладбище лошадей в Царском Селе — единственное в мире. Основал его Николай Первый, который хотел отдать дань памяти четвероногому герою войны 1812 года, скакуну своего брата императора Александра. С 1834го по 1915 год старых лошадей «императорского седла», которые доживали свой век «на пенсионе», хоронили рядом с Пенсионерной конюшней. Сейчас известно свыше 120 захоронений, а было еще больше. Французский писатель Жан Луи Гуро решил оказать содействие в восстановлении кладбища лошадей и начал собирать для этого деньги. Он устраивал различные мероприятия, например праздник Лошади во Франции, скачки. Есть и другие энтузиасты. Как я слышала, татарские коннозаводчики хотят поучаствовать в восстановлении уникального кладбища. Кстати, в Царском Селе есть захоронения не только лошадей, но и собак — тоже целое кладбище. 

— А кладов с сокровищами в парках нет? 

— Про клады с деньгами или драгоценностями ничего не знаю, но до сих пор не найдены закопанные в военное время бронзовые статуи спящей Ариадны, Ниобеи с дочерью, Екатерины Второй в образе Цереры. Где-то в земле спрятана коллекция мраморных бюстов. В начале войны ценности эвакуировались, вещи увозили в Сарапул, в Новосибирск, в последний момент что-то удалось переправить в Исаакиевский собор, но многое пришлось оставить здесь.

— Значит, клады в парках есть, и клады бесценные. Что ж, будем искать!