«Среди множества адресов, с которыми связана моя жизнь, можно выделить несколько наиболее важных. Во-первых, тот, где прошли детство, юность и большая часть молодости».
Среди множества адресов, с которыми связана моя жизнь, можно выделить несколько наиболее важных. Во-первых, тот, где прошли детство, юность и большая часть молодости.
Доходный дом Александро-Невской лавры расположен в конце так называемого Староневского проспекта (дом № 153). Сооружённый в стиле поздней эклектики в 1901-1903 годах по проекту гражданских инженеров Л. П. Шишко и А. А. Венсана, он выделяется среди своего окружения солидностью и добротностью. Лицевой фасад симметричен, над входами в парадные лестницы нависают крупные эркеры. Большие окна второго и третьего этажей обрамлены лепными наличниками и сандриками треугольного и лучкового очертания с замковыми камнями. Наверху обрамление окон скромнее, гладкие простенки отделаны лицевым кирпичом.
Пятиэтажное П-образное здание обращено боковыми крыльями внутрь двора. В него ведёт арочный проём с ажурной решёткой ворот, расположенный по центральной оси здания. Если парадный фасад подавляет своим величием, то двор производит совсем другое впечатление. Это двор-колодец не слишком характерного для нашего города типа. Его пространство разомкнуто, а в глубине за небольшим садиком выстроены краснокирпичные каретные сараи, в которых жильцы в послевоенные годы хранили дрова. Помнится, как этими дровами, принесёнными соседским мальчиком, затапливали белый изразцовый камин, и в комнате становилось тепло и уютно.
Наша небольшая коммуналка была частью некогда огромной квартиры, занимавшей половину всего пятого этажа. Из окон нашей комнаты, выходивших во двор, открывались бескрайние дали города. Редкие доминанты куполов и церквей, казалось, принадлежали совсем другому миру. А под окнами во дворе кипела жизнь: она выплёскивалась сюда с первыми признаками весны. Дети играли в лапту и прятки, прыгали через скакалку, взрослые судачили около окна женщины, жившей на первом этаже. Все знали почти всё друг о друге. Многих звали по-домашнему: Гуля, Натуся. Своеобразные названия носили и близлежащие магазины, что объяснялось, по-видимому, их назначением в прошлом. Хозяйственный магазин, ставший потом продуктовым, сохранил довоенное зловещее название «гробы»: «Где вы это купили?» — «В „гробах“», — отвечала спокойно соседка. В обиходе были и другие сохранившиеся с давних пор названия магазинов: «Гум», «Молокосоюз».
Интерьер булочной в нашем доме был схож с Филлиповской булочной на углу Мытнинской улицы и Старорусской. Стены и потолки обеих булочных были отделаны деревянными панелями, хрустальные люстры, прилавки и кассы выполнены в стиле ар деко. Теперь многое изменилось: место булочной, сапожной мастерской и сберкассы в нашем доме заняли модные бутики, а квартира в бельэтаже, где жила моя одноклассница, превратилась в офис банка с каким-то нелепо пристроенным крыльцом. Внутрь дома не попасть: на двери установлен кодовый замок. Сохранился ли старинный лифт и камин, около которого вязала симпатичная старушка лифтёрша? Вряд ли. Но всё ещё можно войти во двор. Здесь вместо замечательных каретных сараев выстроено унылое здание пенсионного фонда. На дворовых фасадах появились стеклянные лифтовые шахты. Металлопластиковые переплёты и жалюзи на окнах нашей комнаты и кухни говорят о том, что квартира обрела состоятельного владельца.
Когда-то мир в этом доме казался очень тесным, хотелось вырваться на простор. Так и случилось: мы получили отдельную квартиру в самом последнем доме города — в Сосновой Поляне. Сразу за домом до горизонта простирались поля, виднелась Троицко-Сергиевская пустынь. Недалеко вдоль Петергофского шоссе раскинулся прекрасный парк с усадьбой Новая Знаменка. Вскоре бескрайнюю даль заслонил новый жилой квартал архитектора Е. М. Полторацкого — очень интересный и живописный, с домами, повторявшими изгибы реки и прудов. Постепенно вокруг появлялись магазины, развивалась инфраструктура, которой так недоставало, но ушло то, что скрашивало удалённость от города.
Мой нынешний дом в Ульянке также расположен в живописном месте — вблизи парка и усадьбы Александрино. Этот замечательный ландшафт — обилие зелени, живописная речка, парк — слегка примиряет с архитектурой серого кирпичного дома брежневской поры, через узкий двор на который смотрит ещё один точно такой же. При этом не покидает чувство, что живешь совсем в другом городе, и с каждым годом всё больше тянет вернуться туда, где начинался жизненный путь, где исхожены улицы и закоулки. Ведь именно там я сделала и первые шаги в профессию: Дворец пионеров, где мы занимались в кружке у замечательного педагога Соломона Давыдовича Левина, воспитавшего несколько поколений художников и архитекторов; художественная школа № 190 на Фонтанке при училище имени В. И. Мухиной и, наконец, архитектурный факультет ЛИСИ, располагавшийся ранее в переулке Бойцова. Оттуда, через Фонтанку и двор дома Державина мы ходили на занятия в главное здание, занимающее квартал между Московским проспектом, 2-й и 3-й Красноармейскими улицами и улицей Егорова. Среди всех домов комплекса зданий Института гражданских инженеров выделяется учебный корпус (1881-1883), построенный в неогреческом стиле по проекту гражданских инженеров Р. Б. Бернгарда и И. С. Китнера и надстроенное (1899-1900) гражданским инженером А. П. Максимовым. С институтом связано не одно десятилетие учёбы и работы вплоть до сегодняшнего дня.
Нельзя не назвать адреса, связанные с именем барона Александра Людвиговича Штиглица, ставшие судьбоносными для меня. Самый главный — Соляной переулок, № 13, где расположена Художественно-промышленная академия, носящая теперь имя барона. Здания Центрального училища рисования и музея барона Штиглица, построенные в 1880-1890‑е годы архитекторами А. И. Кракау, Р. А. Гедике, М. Е. Месмахером, не нуждаются в описании, они широко известны.
Необходимо упомянуть и Дом ахитектора на Большой Морской, № 52, принадлежавший зятю Штиглица А. А. Половцову (1835, арх. А. Х. Пель, 1860-1870‑е, арх.: Ф. И. Эппингер, Н. Ф. Брюллов, 1887-1888, арх. М. Е. Месмахер), дом, где проходят встречи архитекторов, семинары, конференции.
С особняком А. Л. Штиглица на Английской набережной, № 68 (1859-1862, арх. А. И. Кракау, 1887-1889, арх. М. Е. Месмахер) связан краткий период моей работы в начале 1990‑х. Архитектура комплекса зданий комбината имени С. М. Кирова (Невской бумагопрядильной мануфактуры Штиглица) на Синопской набережной, № 74-78 произвела на меня, начинающего архитектора, участвовавшего в реконструкции фабрики, столь сильное впечатление, что определила всю дальнейшую направленность профессиональной жизни. Именно тогда зародился мой интерес к наследию промышленной архитектуры нашего города. Эта область в то время была почти не изучена, и потому особенно притягивала к себе. За тридцать с лишним лет, с 1975‑го по 2006-й, мною исхожены сотни промышленных территорий, каждая из которых была «городом в городе» и открывала совершенно иной мир людей и пространств.
Эти занятия привели меня в КГИОП, на площадь Ломоносова, № 1, где я проработала на поприще изучения и охраны памятников промышленной архитектуры почти тринадцать лет. Первое время, которое я вспоминаю с наибольшей теплотой, у меня возникало острое ощущение радости от сопричастности к такому благородному делу, как охрана исторического наследия Санкт-Петербурга. С годами и в бюрократической суете это чувство притупилось. Теперь моя деятельность сосредоточилась в доме на Захарьевской, № 14, где размещается Санкт-Петербургское отделение ВООПИК.
