На рубеже XVII—XVIII веков, несмотря на приближающийся закат, Амстердам всё ещё оставался на пике своего экономического и морского могущества. Он был одним из самых важных портов Европы, центром огромной колониальной империи, средоточием международной торговли. Постепенное обособление правящей элиты и проникающее французское влияние ещё не стали критическими и только добавили городу галантного шарма. Ост-Индская компания была одной из самых богатых корпораций в мире, успешно конкурировавшей с целыми странами, например, с Португалией в Индонезии. Как раз во время визита Петра Первого директор Ост-Индской компании Николаас Витсен одновременно занимал пост бургомистра столицы Республики Соединённых Провинций Нидерландов. Старожилы еще помнили масштабные строительные проекты по сооружению новых каналов, позволивших значительно расширить территорию города и облегчить передвижение грузов. Всё это не могло не произвести впечатления на русского царя, который во время Великого посольства в 1697—1698 годах провёл в городе почти полгода, обучаясь кораблестроению и налаживая политические связи.
Легко вообразить, что Пётр, замышляя Петербург, желал для города такого же благополучия и статуса, каким обладал в то время Амстердам. Миф о схожести двух городов зарождается в низинах Ингерманландии вместе с юной российской столицей и живёт до сих пор, подпитываясь сходным расположением, бессмертной петровской идеей и лестным для местных жителей осознанием своей «западности».
Вид на центр Амтердама с деревянного раздвижного моста Магере-Брюг, название которого переводится с нидерландского как «Тощий мост».
Клумба в королевском парке цветов Кёкенхоф или «Кухонном парке».
Географическое положение городов и вправду похоже. Оба находятся на Европейском Севере, на островах, при впадении рек в моря. Оба окружены водой, которая, с одной стороны, обеспечивала им экономический успех, а с другой — постоянно угрожала жизни. Река и болотистая местность вокруг требовали сооружения каналов, дамб, высоких набережных, мостов и причалов, чтобы как-то совладать со стихией. Элементы водной инфраструктуры, отражающие самую суть жизни городов, постепенно вошли в городскую топографию настолько прочно, что превратились в символы, общие для обоих населённых пунктов.
Но, несмотря на поверхностное внешнее сходство, Амстердам разительно отличается от Петербурга в первую очередь атмосферой, «ощущением» города, городским микроклиматом, который лучше всего описывается голландским словом gezellig. Сами голландцы очень любят это слово, которое, по их мнению, воплощает один из столпов голландской культуры. Слову этому невозможно найти прямой аналог в английском языке, да и в русском тоже непросто. Словарь выдаст «уютный» в качестве перевода, но, как всегда, всё дело в оттенках. Gezellig обычно применяют к описанию комфортной, уютной атмосферы, подразумевающей расслабленную, ненавязчивую, необременительную для всех участников социальную активность. Так вот, Амстердам — исключительно gezellig город.
Петербург, который в генах своих что-то амстердамское имеет, всё-таки этого уникального ощущения лишен: никогда gezellig не породит Раскольникова, Башмачкина или мариенгофских «Циников».
Миф Санкт-Петербурга густо замешен на его молодости, дерзости, ощущении принадлежности иному — западному — миру, имперском величии. Петру, задумавшему ребрендинг целой страны, нужен был убедительный символ, — им и должен был стать Петербург. «Основание новой столицы на западном рубеже государства было не только воплощением планов и идеалов основателя, но и определило всю дальнейшую судьбу города в историко-политической реальности России, и в её культурно-государственной мифологии», — пишет Юрий Михайлович Лотман. История Петербурга началась эффектным императорским жестом, который определил не только его удел, но и внешний облик. Начавшийся с крепости, Петербург строился, чтобы бросить вызов как внешним врагам, так и старому образу жизни, утверждать новое, производить впечатление. Он вырос имперски величественным и монументальным. Его ансамбли гармоничны, самодостаточны и, кажется, в человеке не нуждаются. Человек на фоне Петербурга выглядит несоразмерно маленьким, невнятным и недостаточно парадным. Дворцовая площадь вызывает желание присесть в почтительном реверансе. Переход Невы через мост (а длина некоторых, например Троицкого, больше 500 метров) превращается в пешее путешествие, во время которого успеваешь переосмыслить свою жизнь и прожить десяток воображаемых.
Начало Амстердама было менее эффектным, но зато более основательным. В XI столетии первые поселенцы построили несколько деревень на территории современного города. Поселения эти находились в постоянной угрозе наводнения, а потому жители, объединившись, строили плотины и присматривали за ними. Первое упоминание деревеньки у дамбы на реке Амстел относится к 1275 году, когда она получила торговые привилегии от графа Голландского Флориса Пятого. Менее полувека спустя Амстердам уже получил статус города, который обеспечивал ему дополнительные привилегии. Благодаря своей грамотной политике, изобретению когга (корабля, способного ходить по открытой воде и перевозить большие грузы) и недальновидным действиям соседей, из-за которых купцы не могли безопасно следовать старыми торговыми путями и нашли новый — через Амстердам, город вскоре превратился в видный коммерческий центр в регионе. Расцвет Амстердама начался в 1576 году, когда из-за блокады Шельды сошла на нет торговля в Южных Нидерландах, и продолжался до начала XVIII столетия. В это время город стал столицей независимой Республики Соединённых Провинций Нидерландов, экономическим и культурным центром Европы. Несмотря на это, золотой век оставил городу отнюдь не роскошные дворцы (городская ратуша не в счёт), а нечто более масштабное и одновременно более прагматичное. Самый монументальный памятник этого времени — кольцо каналов, сформировавшее современный вид исторического центра города,— был продиктован не эстетическими соображениями, а практической необходимостью: из-за нахлынувших иммигрантов в городе стало тесно. Строительство кольца каналов, будучи крайне амбициозным проектом, было ориентировано в большей степени на заботу об удобстве горожан, чем на политические идеалы или интересы правящей элиты. Даже самые богатые предприниматели Амстердама никогда не чувствовали необходимости соревноваться
в роскоши или отстраивать гигантские резиденции. По их убеждению деньги в первую очередь были необходимы для поддержания бизнеса и семьи — идея гораздо менее популярная среди элиты других стран, имевших «подушку безопасности» в виде земель и поместий.
Большую часть своей истории Амстердам развивался под чутким контролем горожан, которые всегда принимали самое деятельное участие в жизни города и продолжают это делать до сих пор. Так, например, в середине 1970-х годов сильные массовые беспорядки разгорелись из-за попыток властей проложить скоростную дорогу через исторический центр города, прекратившиеся только после того, как власти отказались от своих планов. Всё это привело к тому, что городская среда Амстердама прекрасно «подогнана» под человека, а не под абстрактные политические или социальные идеалы.
Выставка «Пионеры современного искусства — от Матисса до Малевича» («Pioneers of Modern Art — Matisse to Malevich»), которая проходила в 2010 году в Эрмитаже на реке Амстел.
Фотографии Юрия Молодковца
Амстердам — город очень правильного, человеческого размера. Он практически антимонументален. Из-за того, что в нём никогда не было королевского двора, он лишен архитектуры великосветского лоска: статусных вельможных дворцов, императорских ансамблей, посольских резиденций. Немногочисленные по-настоящему внушительные здания в историческом центре можно пересчитать по пальцам, и то большинство специально задумывались под общественное использование. Таковы, например, бывшая городская ратуша (а ныне Королевский дворец и музей), построенная по проекту Якоба ванн Кампена в 1655 году, главные городские церкви, детища Питера Кёйперса— здания Рейксмузея и Центрального вокзала, построенные в 80-е годы XIX века, или созданные уже в XX веке здания Стоперы (архитектурного кадавра, сочетающего в себе городской муниципалитет и Музыкальный театр), и Института кино Нидерландов, открытого в 2012 году. Даже эти массивные по меркам города сооружения не излучают той подавляющей монументальности, которая вмиг погребает под собой каждого, кто проходит под Аркой Главного штаба или по улице Зодчего Росси. Центр Амстердама похож на город из детской книжки-раскладушки: островерхие черепичные крыши, изогнутые мостики, миниатюрные домики с горшочками гераней на окнах, шпили и башни церквей,— кажется, что, как только кто-то решит перевернуть страницу, всё это, даже самое громоздкое, компактно и аккуратно сложится и не вылезет за краешек страницы.
Есть и ещё одна составляющая ощущения gezellig, которым наполнен Амстердам. В его городском мифе нет предания о разрушении или смерти города. И хотя город не миновали многие беды: свирепая чума, безжалостная инквизиция, голод, конфликты и пожары, а XX век не обошел ужасами мировых войн, Амстердам никогда не находился на самой грани гибели или уничтожения. В Петербурге, пережившем блокаду, которая вряд ли когда-либо изгладится из травмированного городского «самосознания», ощущение трагедии подспудно является культурным и нравственным мерилом всего происходящего в городе. В Амстердаме же возможен культурный диалог без страха «заговорить о смерти с умирающим» и связанного с таким разговором морального неудобства.
Городской миф, в котором отражается самая сущность того, чем является и хочет казаться город, формируется на протяжении всей его «жизни». В сотворении этого мифа — умышленно или нет — принимают участие все: правители, жители, приезжие, и каждая категория привносит в него свои личные ощущения. Как-то раз, отчаянно педаля на очередной булыжный горбатый мостик, средь узких домиков и в закатном солнце я поймала себя на мысли, что повторяю фразу, которую только что слушала на курсах голландского:«Gezellig hier!»
À PROPOS
Надежда Синютина – искусствовед, сотрудник отдела современного искусства Государственного Эрмитажа. Защитила магистерскую диссертацию в Амстердамском университете
