Она совсем не похожа на другие — с прямолинейными улицами, расчерченными по линейке. Здесь улочки часто идут вкривь и вкось, по большей части норовя вывести путника к сердцу всего района — крепости. Поэтому многие перспективы замыкает шпиль Петропавловского собора.
Немудрено — здесь, на Берёзовом острове, впоследствии ставшем Городовым, Петербургским, а со времён Первой мировой войны — Петроградским, зарождалась Северная столица. И происходило это не по каким-то измышленным мифотворцами планам, начертанным рукою Петра Великого, а вполне традиционно, как рождались и росли города в стародавние времена. Вокруг крепости — кремля или детинца — возникало поселение: посад, слободы, форштадт. Пётр был быстр и порывист: вскоре узлы городского ландшафта стали завязываться на Васильевском, а потом и на Адмиралтейской стороне. Петербургская же надолго осталась конгломератом слобод, среди которых были и полковые (Колтовская, Белозерская), и промышленные (Монетная, Пушкарская, Зеленина), и сословные (Посадская, Дворянская), и даже инородческие вроде Татарской. Посадская слобода, понятное дело, возникла на посаде, рядом с главной городской площадью, образованной крепостным гласисом, «полым местом», окаймлявшим крепость. На площади были рынок, Троицкий собор, питейный дом, постоялые дворы. А вот прибрежная Дворянская слобода предопределяла будущий столичный статус «юного града».
Царь Пётр поселился на берегу Невы невдалеке от площади. Со свойственной ему непритязательностью обошёлся бревенчатой избой, несколько модернизированной на голландский лад. Рядом построил свой первый, деревянный дом Александр Меншиков. Это был уже настоящий дом, в котором принимали почётных гостей. Поэтому он приобрёл статус «Посольского дворца». Тут же селились нужные деятельному царю лица: математик, химик, инженер, специалист по литью орудий Яков Виллимович Брюс, строитель Пушечного двора инженер Г. В. Геннин, Ульян Сенявин, руководивший Канцелярией городовых дел. А дальше на восток, в сторону нынешней Большой Невки, ставили свои дома вельможи и аристократы. После первых мазанковых правительственных зданий, предшественников Коллегий на Васильевском, в которых располагались Сенат и «Аудиенц-каморы», шли дома сибирского губернатора М. П. Гагарина, вице-канцлера П. П. Шафирова, царского учителя Н. М. Зотова, стольника И. И. Ржевского, канцлера Г. И. Головкина. Дойдя до Невки, застройка переламывалась под прямым углом, образуя фронт будущей Петроградской набережной. Дом Головкина здесь был угловой, но громадный Г-образный его участок тянулся вдоль берега Невки, занимая, наверное, всю площадь нынешнего Нахимовского училища. Интересно, что «зады» всех этих участков образовали улицу, тоже переломанную коленом, которая выходила на север почти в створ с нынешней улицей Чапаева. «Ломаная» улица называлась в первой половине XVIII века Малой Дворянской.
А Большая Дворянская проходила по той же трассе, что и нынешняя улица Куйбышева. Как житель этой улицы я горжусь тем, что она — старейшая магистраль Петербурга, хотя и довольно короткая, но зато очень широкая со времени своего возникновения. И очень сожалею, что в годы «перестройки» ей не вернули историческое название. Большая Дворянская, по-видимому, определяла северную границу Дворянской слободы, хотя и была застроена по обеим сторонам домами, принадлежавшими вполне «very important persons». Известный наш краевед Валентин Привалов сообщает, что по переписи 1713 года на ней насчитывалось 35 дворов, хотя тогда она была чуть ли не вдвое короче, чем теперь: от нынешней Мичуринской до берега Большой Невки. Вся застройка была деревянной. По южной стороне на ней стоял дом стольника М. И. Голенищева-Кутузова, который был отцом выдающегося гидростроителя Иллариона Матвеевича и дедом прославленного полководца князя Михаила Илларионовича Кутузова Смоленского, далее — дома́ обер-коменданта Петербургской крепости Романа Виллимовича Брюса, вице-губернатора Ф. С. Манукова. Затем, как пишет В. Д. Привалов, стоял дом генерал-адмирала Ф. М. Апраксина, который был шурином старшего брата Петра, царя Фёдора Алексеевича. В конце улицы, у Большой Невки, поселился генерал-поручик Г. Г. Скорняков-Писарев, генерал-прокурор Сената, директор Морской академии. Он был талантливым инженером-механиком, теоретиком и практиком строительного дела.
Что касается нынешней чётной (северной) стороны Большой Дворянской, по словам В. Д. Привалова, «на углу нынешней Мичуринской улицы стоял дом шута Петра Первого — боярина П. И. Бутурлина. Далее размещались участки руководителя строительства Адмиралтейства А. В. Кикина, князя Ю. А. Xилкова. У Большой Невки находился участок обер-комиссара Петербурга Д. А. Бестужева». Надо сказать, что старинные описи довольно сложны и запутаны, как и их позднейшие интерпретации. Поэтому у разных авторов и расклад построек по улицам оказывается разным. Так или иначе, селились тут не простолюдины, не купцы и ремесленники. Потому слобода и получила название Дворянской.
Тогдашняя топография Дворянской слободы сильно отличалась от нынешней. Как знают здешние аборигены, между улицей Куйбышева и Петровской набережной, которая впоследствии заметно выдвинулась в сторону Невы, отвоевав у воды порядочное пространство, находится Пеньковая улица, со своей не очень определённой, ломаной конфигурацией. А в первой половине XVIII века по территории слободы параллельно Неве проходили две улицы. Ближе к Неве — Малая Дворянская, о которой мы уже говорили. Теперь её трассу отмечает внутриквартальный проезд, к которому обращён задний фасад «Петровского дома», построенного в 1964 году, и главный фасад протяжённого учебного корпуса Нахимовского училища, выстроенного «за спиной» Дома военморов. Ближе к Большой Дворянской проходил безымянный проезд, сохранявшийся в XIX веке в виде межи, определившей красную линию строений Петровской полицейской части, которые в итоге оказались в глубине участка, с большим отступом от Пеньковой улицы, блуждающей между древними проездами.
Интересно название Пеньковой улицы. Разумеется, ни к каким «пенькам» оно не имеет отношения. Названа она так по Пеньковому буяну, который в XIX веке занимал значительную часть берега Большой Невы. Это был громадный склад пеньки, в эпоху парусников — очень важного материала. Называли буян и Гагаринским. Вот парадоксы топонимики: М. А. Гагарин был сибирским губернатором, повешенным за казнокрадство ещё при Петре. Дом его тогда же отдали Синоду. Однако пеньковый буян, простиравшийся от нынешней Мичуринской до самой Большой Невки, принял имя казнокрада, а не какого-нибудь прославленного заслугами обитателя Набережной линии. Более того, Гагаринской стали называть улицу, начинавшуюся от Невы напротив Пенькового буяна — на другой её стороне. А ведь ширина реки здесь более полукилометра. Вот как трудно, оказывается, «забыть Герострата»!
Уже в последние годы Петра столица стала развиваться на Адмиралтейской, материковой стороне. И целых два столетия Петроградская сторона хирела, превратившись в предместье Петербурга. Это произошло из-за отсутствия надёжной переправы через могучую реку. Даже наплавные мосты здесь не решались наводить до начала XIX века. На Городской остров попадали или с Васильевского, или с Выборгской стороны. Наведение Летнесадского, позднее Суворовского (Троицкого) плашкоутного моста — по воле юного императора Александра Павловича, на лето обосновавшегося в Каменноостровском дворце, — больших изменений не внесло. Наплавные мосты разбирали на время ледостава и ледохода, в моменты наводнений. Поэтому селились на Петербургской стороне люди, не обременённые государевой службой. Если и дворяне, то отставные чиновники, а так больше ремесленники, огородники и местные служащие. Могу сослаться на Владимира Михневича. В книге «Петербург — весь на ладони» (1874) он так и пишет: Петербургский и Аптекарский острова «застроены плохо, преимущественно деревянными домами, обильны садами; газового освещения и водопровода не имеют; население по большей части бедное: чиновники, мелкие ремесленники, торговцы и разночинцы».
Вот и Дворянская слобода была застроена исключительно деревянными домами, что запечатлено на фотографиях XIX века. Каменные раньше всего на острове стали появляться на Большом проспекте близ Тучкова моста. Там в наши дни сохранилось больше всего старинных двухэтажных домиков, включая Съезжую, описанную в «Преступлении и наказании» Достоевского. На Большой Дворянской редкая каменная застройка тоже стала возникать ближе к Сампсониевскому мосту. Наиболее наглядно Дворянская слобода середины XIX века представлена на детальном плане Петербургской части «с показанием вновь предполагаемого урегулирования улиц», высочайше утверждённом 16 марта 1961 года. В Посадской слободе — огороды и огороды, а в Дворянской — сплошная пустыня. Зато западная часть продвинулась к Троицкой церкви, сократив поперечник площади, и сформировалась нынешняя Мичуринская улица, за которой в XIX веке утвердилось наименование Малая Дворянская. Так слобода окончательно приобрела свой крестообразный градостроительный каркас.
Когда на Малой Дворянской в 1874 году возвели кирпичные здания Петровской полицейской части (архитектор Н. Ф. Брюлло, племянник братьев Карла и Александра Брюлловых), пожарное депо с башней выглядело гигантом среди деревянных домишек, утопавших в кущах садов. Сейчас оно кажется совсем невеликим рядом с обычной петербургской застройкой. Не менее живописно смотрелись в конце XIX века здания багетной фабрики немца К. Р. Гофмана, возведённые в 80-х годах по проекту техника А. И. Рейнбольдта на другом конце улицы, тоже на восточной её стороне (дом № 19). Они и сейчас привлекают внимание прохожих необычной архитектурой и затейливыми железными украшениями.
К концу века жизнь в этой части города понемногу начинает оживляться. Этому способствует намерение перекинуть через Неву в этой широчайшей её части стационарный Троицкий мост. Реконструируется набережная, производятся значительные намывные работы. Нева отступает на 30 метров, Троицкая площадь разрастается в южном направлении. Предприимчивые и хорошо информированные лица, вроде семейства Лидвалей, начинают приобретать участки земли вокруг площади. В Дворянской слободе самым проворным оказался великий князь Николай Николаевич, скупивший территорию запасных Провиантских складов западнее домика Петра. Придворный архитектор А. Ф. Красовский построил на Малой Дворянской, напротив полиции, собственный доходный дом. Недавно этот дом исчез. Правда не все так думают: здание снесено «под корень», а фасад как бы воспроизведён на новом элитном жилье, да ещё и «с немалым прибавлением», как выражались в XVIII веке.
Наконец, в 1903 году, к 200-летию Петербурга, Троицкий мост был открыт. И на Петербургском острове начался строительный бум. Ещё бы! Ведь весь центр Адмиралтейской стороны был застроен. На левобережье уже приходилось осваивать отдалённые территории — Литейную часть, Пески. А тут возникла удивительная перспектива. Из сердцевины острова можно было в карете за 20 минут достичь главных учреждений столицы. Вот уже и директор банка на Большой Морской селится в шикарной квартире на Каменноостровском. Министры и предприниматели теперь не строят особняков, а селятся в фешенебельных апартаментах роскошных доходных домов. Вся Дворцовая набережная занята? — Ничего страшного. Предусмотрительный великий князь Николай Николаевич, наконец, сносит склады и заказывает архитектору А. С. Хренову строительство дворца, да ещё и доходного дома на Петровской набережной, рядом с домиком великого пращура. Десять минут, и он в Зимнем, у племянника Ники. Дворец вырос к 1910 году. Если бы не война и революция, Петровская набережная вновь, как в начале XVIII века, заселилась бы вельможами и аристократами.
Городские власти принялись осваивать слободу с другого конца. Потеснив Пеньковый буян, на мысу у истока Большой Невки в то же время возводится великолепное здание Городского училищного дома имени Петра Великого. Выразительное произведение архитектора А. И. Дмитриева, созданное при участии А. Н. Бенуа, В. В. Кузнецова и других художников, стало ярким памятником царю-преобразователю, создателю нашего города. Теперь там Нахимовское училище, и слава богу, что будущие офицеры российского флота воспитываются в обстановке, насыщенной высоким художественным потенциалом. Неподалёку на Пеньковой улице строятся совсем другие сооружения. Корпуса водопроводной станции, возведённые инженером Л. А. Серком и архитектором В. В. Старостиным, обладают особой выразительностью. Лапидарные фасады кирпичных корпусов отражают тем не менее пластику и внутреннее напряжение модерна.
Строительный бум охватил и Большую Дворянскую улицу. За десять лет она превращается в галерею новой архитектуры. Прогулка по этой улице раскрывает перед нами все этапы становления и развития модерна и неоклассицизма. Автору этих строк не раз доводилось проводить здесь экскурсии для студентов. Тут представлены все оттенки модерна: от совсем простенького — «экономкласса» — доходного дома № 20, облицованного кабанчиком (так занятно называется на языке строителей лицевой глазурованный кирпич), до его импозантного соседа, построенного мастером «кирпичного стиля» К. К. Шмидтом. Это произведение Шмидта имеет колоссальную историческую ценность. Модерн уникален своей полигенетичностью. И вот один из его истоков. Зодчий наглядно демонстрирует перерождение кирпичного стиля в модерн, преобразуя древние архетипы в изощрённые пластические, текучие и вместе с тем витально тектоничные формы «югендштиля».
Да простит меня читатель за смену слога, но об этом доме иначе и не скажешь, как и о другом феноменальном памятнике модерна — доме № 21, построенном архитектором К. В. Бальди. Бывают такие лица: то, смотришь, форменный урод, то — одухотворённо-прекрасный облик гения. Дом, возведённый Бальди, невозможно поставить на одну доску ни с одним из прочих его произведений, скорее заурядных. Тут — всё неправильно: и композиция дисгармонична, и связи между элементами нарушены, и перегружено всё декорацией — и лепной, и металлической, из арсенала классических форм… А в целом шедевр! Изысканный, аристократичный и артистичный эталон стиля.
Рядом — «купеческий», «мещанский» модерн (дом № 23). Стиль выдержан, вкуса маловато, но фасад вполне типичный для этих мест. Автор неизвестен, наверное, техник Пётр Мульханов. Для любителей «хард-модерна» — № 32, собственный дом гражданского инженера П. Н. Батуева. Всё «весомо, грубо, зримо». Его обожают фотографировать туристы. Есть на Большой Дворянской модерн и других всевозможных оттенков — от раннего «готического» (дом № 19), осуществлённого Е. Ф. Бржозовским (не путать со Станиславом Бржозовским — строителем Витебского вокзала), до «графического» (№ 33) архитектора Ф. Ф. Миритца и гражданского инженера И. И. Герасимова, где все прихотливые изобретения модерна представлены в различных фактурах и профилях штукатурки.
Однако во втором десятилетии ХХ века на авансцену выходит ретроспективизм. И вновь на Большой Дворянской появляются эталонные — и очень разные — произведения этого толка. Сразу признаны одним из проповедников пассеизма Г. К. Лукомским два дома, визави в начале улицы. Архитекторы Д. М. Иофан и А. Б. Раппопорт воспроизвели ренессансное палаццо в композиции фасада дома № 5. Имена этих строителей мне очень дороги. В начале 1976 года судьба сделала мне удивительный подарок. В первопрестольной, придя вечером в гости к двум пожилым москвичкам, я оказался за одним столом с корифеем советской архитектуры Борисом Михайловичем Иофаном! Прославленный зодчий, обнаружив в давно знакомом ему семействе совсем незнакомого молодого коллегу, да ещё и ленинградца, чрезвычайно воодушевился и рассказал мне всю историю своей жизни, подчеркнув ту особую роль, которую сыграл в его становлении как зодчего старший брат Дмитрий Михайлович Иофан. Выдающийся историк древнерусского зодчества Павел Александрович Раппопорт был моим учителем, и, приходя к нему, я всегда любовался в столовой, обставленной «в стиле модерн», великолепным живописным портретом его отца, архитектора Александра Борисовича Раппопорта, кисти И. Рабичева. Вот эти двое и построили дом, высоко оценённый суровым критиком Г. К. Лукомским.
Лукомскому понравился и дом, построенный напротив (№ 10), — исключительно элегантный и представительный, с глубокой лоджией, осеняющей въезд во двор. Его возвели Д. Г. Фомичёв и Г. В. Войневич. А какие там везде дворы, какие парадные! Из моих любимых домов на улице Куйбышева — ещё дом № 14 (архитектор А. А. Захаров). Он начат в 1912-м, как и два вышеописанных. Но здесь нет никаких признаков ретроспективизма. Однако отнести стилистику его фасада к модерну тоже язык не поворачивается. Никаких украшений, разве что профилировка карниза. Всё держится на суровой пластике эркеров, изысканной проработке фактуры стены, расчерченной на квадры еле заметными швами, и прихотливом ломаном силуэте, образованном синкопированным ритмом треугольных завершений.
Фрагмент жилого дома сотрудников НКВМФ — Дом военморов на углу Мичуринской улицы и Петровской набережной. Фотографии Анастасии Савчук
А вот А. А. Оль, ученик и сотрудник Лидваля, построил особняк, который настолько близко воспроизводит дух русского ампира, что только искрящаяся на солнце террацитовая штукатурка возвращала нас в реальность и позволяла понять, что домик-то под номером 25 на самом деле 1914 года (во время последнего ремонта фасад, увы, замазали серенькой краской). Что же касается заметного дома № 36 на углу Вульфовой улицы (ныне — Чапаева), возведённого в те же 1912–1913 годы, — он ярко заявляет о своём времени, едва ли не опережая его. Несмотря на гипертрофированные «античные» маскароны, весь строй его архитектуры и скульптурная декорация, сильно оскудевшая за прошедшее столетие (остались изваяния орлов у подъездов, да и тем периодически отбивают головы), доносит до нас грозное дыхание ХХ века, предвосхищая пафос экспрессионизма, ар-деко и монументализм тоталитарных режимов…
Грянула Первая мировая. Не все участки успели застроить доходными домами. По сторонам Малой Дворянской были две деревянные избушки. В годы послереволюционной разрухи их разобрали на дрова. До сих пор тут пустыри, которые теперь градозащитники берегут как «скверы». Разве что торговым «стекляшкам» там дозволено находиться. Учитывая состояние современной архитектуры, я бы тоже не спешил с застройкой этих «лакун». А ведь в советское время в бывшей Дворянской слободе успели понастроить разного и не только такую мерзость, как «гимн колоннам» на углу Троицкой площади, но и подлинный шедевр «сталинской архитектуры» — дом № 8 (архитектор М. Е. Русаков). Дом настолько хорош, пластичен, изыскан в композиции, пропорциях и деталировке, что есть смысл приехать сюда специально, чтобы посмотреть только на него. Сталин тут вовсе ни при чём (идеологию сталинизма воплотил как раз чудовищный «гимн колоннам»), а вот творческий гений зодчего вызывает восхищение. Заодно следует обратить внимание на грандиозный и изысканный в деталировке «Дом военморов» на Петровской набережной, построенный на месте Пенькового буяна архитекторами Е. А. Левинсоном и И. И. Фоминым в 1930–1940-х годах.
К сожалению, в наши дни и в этих местах стали появляться уродства безвременья. Говорить о них, честно сказать, не хочется. И чтобы не портить впечатление от нашей исторической прогулки по старинной Дворянской слободе, предлагаю расстаться возле Троицкой площади у начала Большой Дворянской улицы.
À PROPOS
Михаил Николаевич Микишатьев — архитектор, реставратор, краевед, лектор, автор ряда книг и статей о Петербурге, член Санкт-Петербургского отделения Союза художников России, лауреат Анциферовской премии (2012), авторитет Журнала Учёта Вечных Ценностей «Адреса Петербурга»
nota bene
Cледует отметить, что великим подспорьем в работе над этой статьёй явились книга В. Д. Привалова «Улицы Петроградской стороны» и известный архитектурный сайт Санкт-Петербурга
