Молодой помещик Константин Левин как-то ввязался в антракте в спор с известным знатоком, к тому же знакомцем, Песцовым. «Левин доказывал, что ошибка Вагнера и всех его последователей в том, что музыка хочет переходить в область чужого искусства. Что так же ошибается поэзия, когда описывает черты лиц, что должна делать живопись, и, как пример такой ошибки, он привел скульптора, который вздумал высекать из мрамора тени поэтических образов, восстающие вокруг фигуры поэта на пьедестале. «Тени эти так мало тени у скульптора, что они даже держатся о лестницу», — сказал Левин».
Поэтом, вокруг которого так неловко восставали тени, был А.С. Пушкин. Скульптором, послужившим предметом разговора, — М.М. Антокольский. В 1875 году на выставке в Академии художеств он представил проект памятника: Пушкин застыл на вершине скалы в глубоком раздумье, к нему, снизу вверх, по спирали, поднимаются герои его же произведений.
И вот ко мне идет незримый род гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
Скульптор действительно попал впросак: незримый род гостей поднимается в гору тяжело, неуверенно, опираясь на некие перильца. Левин затеял спор неспроста, он, как теперь принято говорить в верхах, озвучивал рассуждения Л.Н. Толстого. Думаю, они сводились к следующему: искусство (в данном случае поэзия) не переводится на язык чужого искусства (в данном случае скульптуры) буквально. Только и всего.
Впрочем, проблематика чуткости Антокольского к тропу, иносказанию, метафоре, вообще к поэтическому — материя сугубо историческая. Жизнь, в лице авторского коллектива (Э. Соловьёва, А. Раскин, О. Романов), создавшего монументально-декоративное произведение «Послание через века», ставит перед искусствоведчески-теоретической мыслью новые вопросы.
Этот объект появился на Университетской набережной, как раз там, где когда-то крепился Исаакиевский наплавной мост, как-то незаметно: большая гранитная книга, естественно, раскрытая. Наверное, потому и незаметно, что место студенческое: книга, как известно, источник знаний, всем хорошим в себе... и так далее. Просто удивительно, что никакому проректору по воспитательной работе раньше не приходило в голову установить подобное наглядное пособие на этом самом месте. Восполнили. А на каменных, так сказать, скрижалях — вестимо, Пушкин. Самые что ни на есть главные строки про Петра творенье.
Выборка, надо сказать, незамысловатая, обкатанная на детских утренниках. И пластическое решение объекта тоже простецкое: этакий упругий, чуть ухарски утрированный объем, напоминающий добротный ностальгический дизайн шоколадных коробок «Сказки Пушкина». Но это в сущности пустяки, главное — каково отметились! Племя младое? — в наличии! Панорама? — лучше не бывает! Стихи превосходные? — кто бы спорил! Юбилей уважили? — дорого яичко!
Наконец, ПО «Возрождение», видимо финансировавшее все это дело, выказало свое почтение к городу, горожанам, градоначалию и Пушкину? — кто бы спорил! А с классиком — поспорим! Потому что, оказывается, можно решить массу вполне насущных задач, переводя поэтическое на язык чужого искусства. Надо только переводить не просто буквально, но и банально. Не так уж мы и просты.
Обложка публикации:
Александр Боровский.
Фотографии Андрея Кузнецова
