С трудом верится, что столько времени прошло. Когда я пришла в Петергоф в 1977-м сразу после института, мне исполнился двадцать один год, и директор заповедника Вадим Валентинович Знаменов, работавший здесь уже целое десятилетие, представлялся нереально важной фигурой, поражал своими глубокими знаниями.
Я заканчивала Ленинградский государственный институт культуры им. Н. К. Крупской, и когда подошло время к диплому, надо было думать о будущем месте работы. Тогда в советской системе высшего образования существовало так называемое распределение. Естественно, что ленинградскую домашнюю девочку мама не хотела провожать куда-нибудь на Север, хотя у меня самой и не было такого страха. Но родители как-то сами «вышли» на Петергоф. А за год до моего поступления в институт на нашем библиотечном факультете была внедрена новая система: одна из пяти групп потока стала специализированной. Первый год выпускали специалистов для «партийных» библиотек, зато нас готовили к работе в искусствоведческих книжных собраниях. Так всё и сошлось. Впрочем, я поначалу считала, что проработаю в Петергофе три обязательных по распределению года.
Считаю, что библиотечная профессия не терпит равнодушия и безразличия. Хотя это, наверное, можно отнести к любой творческой работе. Если, занимаясь чем-то продолжительное время, понимаешь, что не склонен к данному делу — надо бежать. Я же «почувствовала» Петергоф где-то года через три, может, через пять. Конечно, как в любой работе, бывают сложности и проблемы, но у меня за эти сорок с лишним лет никогда не возникало порыва уйти.
В юности у меня была мечта — работать в книжной торговле. Выбрала любимый магазин на углу Б. Морской и Невского, по дороге к Эрмитажу: изначально он назывался «Книга стран народной демократии», позже получил название «Искусство». Мне хотелось устроиться туда библиографом. В результате на протяжении всех лет службы в Петергофе я работаю с книжными и антикварными магазинами, занимаясь комплектованием фондов музея.
О первых находках и утратах
Каждый, кто занимается собирательской деятельностью, знает какая это длительная и кропотливая работа и в то же время одно из самых увлекательных занятий, позволяющих не только пополнить коллекцию, но и приоткрыть страницы истории.
Никогда не забуду одну из своих первых значительных находок. Рядом с магазином «Искусство» — по другую сторону Б. Морской — располагался известный антикварный магазин «Старая книга». Мне там показали небольшие неформатные листочки с рукописным текстом XVIII века. Когда я стала в них вчитываться, узнала фамилии мастеров, работавших в Монплезире при Петре Первом. Степан Бушуев и Михаил Негрубов вместе с Филиппом Пильманом расписывали плафоны дворца. Поняв, что попало мне в руки, постаралась успокоиться и, как учили, не показывать своё волнение продавцу.
В первую очередь нам было важно проверить документ: не украден ли он. Я сказала, что должна проконсультироваться в Российском государственном историческом архиве. Документы оказались «чистыми», заповедник их приобрёл.
Но предосторожность была вовсе не лишней. Случались ситуации, когда документы на поверку оказывались похищенными. В таких случаях мы возвращали предмет настоящему владельцу, объяснив продавцу суть дела. Ведь бумаги могли попасть к нему уже через десятые руки, впрочем, всё равно — похищенное возвращается на своё законное место. В больших миллионных библиотечных и архивных собраниях не так легко обнаружить утрату. У многих на памяти громкая история с похищением листов из альбома Дж. Дж. Одюбона «Птицы Америки» в Российской национальной библиотеке. Пропажу обнаружили только тогда, когда этот редчайший экземпляр понадобился. Издание может пролежать годы, пока кто-то не обнаружит в нём утрату иллюстраций. Книга в музее имеет другой статус и защищена музейными нормами хранения.
Изъятия иллюстраций из книг происходили, между прочим, не только по вине отдельных злоумышленников. Например, у нас в фондах хранится книга «Президент Французской республики в России в 1897 году», посвящённая визиту Феликса Фора, вышедшая в свет в 1899 году. В этом экземпляре был только гравированный портрет Ф. Фора, но я знала, что в издании должны быть ещё портреты Николая Второго и Александры Фёдоровны. Такое происходило со многими книгами, которыепо идеологическим соображениям пострадали в послереволюционные годы. Мы получали тома из Эрмитажа, из Публичной библиотеки с изъятыми портретами, оборванными экслибрисами Романовых… Впрочем, иногда этим занимались и нечистоплотные антиквары: разрывали увражи XVIII века и продавали их по частям — так выходило дороже.
В каждом антикварном букинистическом магазине были большеформатные папки с иллюстративными материалами из старых изданий. Копаясь в них, можно было обнаружить и утраченные гравюры из знакомых книг. Так, в букинистическом магазине на Литейном были обнаружены портреты последнего императора и его супруги из книги о Ф. Форе. Во второй экземпляр издания, приобретённый музеем позже и также без портретов, были помещены эти подлинные гравированные изображения.
О комплектовании
Петергоф во время войны пострадал, наверное, больше других пригородов, была утрачена большая часть музейных коллекций, и, конечно, книги эвакуировали далеко не в первую очередь. Когда я пришла на работу, в библиотеке насчитывалось всего две с половиной тысячи томов.
Несомненно, что в первые послевоенные десятилетия у музея были другие приоритеты: требовалось возродить парки и дворцы, наполнить их утраченными экспонатами. Через два десятилетия после окончания войны для посещения были открыты Большой дворец — ещё не полностью восстановленный, дворец «Монплезир» и павильон «Эрмитаж».
Только в конце семидесятых годов встал вопрос о необходимости создания в музее научной библиотеки. Нужен был специалист, и мне выпало счастье оказаться на этом месте. Но какой я тогда была профессионал! Конечно, много всего прочитала, наша искусствоведческая группа даже экзамены сдавала в музеях. Но всё это было довольно поверхностно... Я была просто 21-летним ребёнком с некоторым общекультурным уровнем, любившим книгу, театр, кино, и музеи были не самыми приоритетными в этом списке. Надо понимать, что в 1970-е годы даже обучение истории в школе было другим: имена членов царской семьи старались не упоминать! Когда в 1979 году открыли Коттедж, экскурсоводы говорили «портрет молодого человека», указывая на великого князя... Первым делом я повесила у себя в кабинете древо Романовых и стала его спешно изучать.
Издания фонд «Редкая книга» ГМЗ «Петергоф». Фотография Юрия Молодковца.
В 1977 году книжное собрание музея получило статус библиотеки, я зарегистрировала её в местном горисполкоме как «Библиотеку дворцов, музеев и парков Петродворца». С этого времени началось целенаправленное комплектование библиотеки, создавался справочно-библиографический аппарат. Несомненно, что принципиально важной задачей при формировании книжного собрания является определение приоритетов в собирательской деятельности. Это актуально для такой библиотеки, фонды которой не могут быть универсальными, но в то же время должны позволять как можно полнее и профессиональнее ответить на все вопросы специалистов музея. В первую очередь требовалось понять, какой здесь необходим книжный «репертуар», определить приоритеты в комплектовании.
Поначалу мне нередко приходилось слышать фразу директора: «Марина, почему этой книги нет в библиотеке?», но каждый день, общаясь с В. В. Знаменовым, я получала знания о коллекциях Петергофа, училась у него отношению к музейному делу. В действительности, большим счастьем в моей судьбе библиотекаря-музейщика была поддержка Вадима Валентиновича и позже — Елены Яковлевны Кальницкой, понимающих значение музейной библиотеки, с которой начинается любое исследование, выставка, публикация… Нередко я ощущала зависть моих коллег из других музеев: «Как удаётся так комплектовать книжные фонды, а откуда вы деньги берёте на книги?» Потом перестала удивляться даже наша собственная бухгалтерия, сперва неодобрительно относившаяся к покупкам новых книг, хотя и старые «ещё не перечитали».
В те времена комплектование библиотек было строго регламентировано: работал библиотечный коллектор — книготорговая организация, осуществлявшая продажу книг библиотекам города. В коллекторе на Литейном, который я посещала каждую неделю, существовала группа искусствоведческих библиотек, где собирались библиотекари, чтобы заказать книги, отобранные по планам издательств: «Искусство», «Советский художник», «Стройиздат», «Наука»… Каждое издательство (а их было много) выпускало планы на год. Мы прорабатывали их и заказывали необходимую литературу.
Затем, чтобы комплектовать библиотеку, приходилось часто ездить в командировки в другие города, конечно, сначала в Москву, отбирать книги в обменных фондах библиотеки Ленина, библиотеки иностранной литературы, исторической.
Для любой библиотеки, тем более для историко-искусствоведческого собрания важна справочная литература. Сегодня она имеет в фондах все основные универсальные энциклопедии, энциклопедии по различным областям знаний и специальные искусствоведческие, а также многочисленные справочники. Как и любое книжное собрание, наша библиотека — живой организм, чутко реагирующий на жизнь музея, возникновение новых коллекций и экспозиций. Организованный отдел «Новые музеи» объединил музеи Петергофа, которых не было до войны: музей семьи Бенуа, музей коллекционеров, музей императорских яхт, музей фонтанного искусства, музей игральных карт и другие. Новые коллекции и экспозиции привели к появлению ранее не существовавших направлений комплектования и новых разделов книжного собрания.
Об аукционах
Если большинство современных книг можно было приобрести через коллектор и магазины, то редкие, библиофильские издания — большей частью у коллекционеров. В 1980–1990-е годы в Ленинграде проводились букинистические аукционы, также ставшие для нас ценным источником комплектования редкой книги. На аукцион шли подготовленными: к ним выпускались каталоги, мы их прорабатывали, определяли, что нам нужно, можем ли мы это купить и по какой максимальной цене. Значительная часть изданий музейного фонда «Редкая книга» попала в собрания благодаря участию музея в этих аукционах.
В 1989 году на субботнем аукционе в Доме книги продавали известное собрание русских экслибрисов коллекционера Г. А. Голубенского. Треть из пяти тысяч книжных знаков составляли экслибрисы XVIII — начала XX века, а остальные были выполнены в 1930–1970-е годы. Было решено, что их нужно приобрести. На аукционе В. В. Знаменов сидел рядом со мной, а я поднимала табличку. Цена росла и росла, никто не желал уступать. Когда сумма дошла до шести тысяч рублей — был апогей напряжения. Столько стоила хорошая машина. Но мы всё-таки купили эту коллекцию.
Сразу после завершения аукциона ко мне подошёл репортёр популярной тогда телепередачи «600 секунд» и попросил комментарий. У меня тряслись руки, ноги, дрожал голос. Уже потом в эфире я увидела, что всё это бушевало внутри, а на экране моих эмоций почти не было видно. После мне звонили из клуба коллекционеров экслибрисов и спрашивали: «Марина Витальевна, вас не уволят?!»
Приобретённая коллекция была помещена в 60 коробок, экслибрисы были закреплены на паспарту, на обороте которых приведена подробная информация о владельцах и авторах книжных знаков. Вместе с собранием экслибрисов на аукционе были куплены основные справочники по экслибристике. Собиратель Г. А. Голубенский был юристом по профессии, а коллекционированию посвятил всю свою жизнь. В Петергофе его собрание стало основой музейного фонда экслибрисов и используется как богатейший источник информации.
О фондах
Сегодня музеи, как библиотеки и архивы, являются обладателями редких книжных собраний. Коллекция «Редкая книга» Государственного музея-заповедника «Петергоф» начала формироваться в начале 1980-х годов. Сегодня это собрание наиболее ценных, редких русских и западноевропейских изданий XVIII–XX веков, являющихся памятниками истории, культуры и полиграфического искусства своего времени, которые экспонируются на выставках или входят в постоянные экспозиции петергофских музеев.
Можно сказать, что наша библиотека, кроме фонда экслибрисов, явилась прародительницей других не книжных фондов. В какой-то момент к нам поступила коллекция печатной графики: старые программы, меню ресторанов, пригласительные билеты… При любой возможности я старалась пополнить это крайне интересное собрание. С замиранием сердца отправлялась на первую выставку подобных материалов в Русском музее под названием «Веселящийся Петербург». Ожидала обнаружить многое, что отсутствует в нашем собрании, но на деле нашла совсем мало. Оказалось, что наша коллекция и относительно других собраний была довольно полной. Было решено создать фонд печатной графики, у него появился свой хранитель, успешно продолжающий пополнять это собрание.
Кроме того, в библиотеке собирались почтовые открытки, связанные с императорской фамилией Романовых: портреты, памятники, события. Это немногочисленное собрание слилось с полученной нашим музеем в дар коллекцией известного петербургского филокартиста Н. П. Шмитта-Фогелевича. Его уникальное собрание (около 100 тысяч открыток) сопровождала подсобная библиотека коллекционера, которая продолжает пополняться. Существующие сегодня как музейные фонды коллекции печатной графики и открыток являются неоценимыми источниками изучения Петергофа и материалами для выставочной деятельности.
Сегодня отдел книжных фондов ГМЗ «Петергоф» — самостоятельное подразделение музея, обеспечивающее научно-информационное обслуживание всех видов его деятельности. Он состоит из научной библиотеки с читальным залом и большой системой каталогов, библиотек музея семьи Бенуа и Ораниенбаума, музейных фондов редкой книги и экслибрисов. В силу исторических реалий комплектование книжных фондов стало одним из главных направлений нашей деятельности. Число единиц хранения перешагнуло 50 тысяч, и каждый год мы комплектуем ещё около тысячи.
Об истории библиотек
Петергоф всегда был связан с Книгой, которая сначала способствовала рождению парадной резиденции, а после войны помогала восстанавливать разрушенные дворцы, парки и фонтаны. Но весь XVIII век здесь не было своего книжного собрания, какие были в Павловске — библиотека Росси, или в Царском Селе — библиотека Екатерины Второй. В Петергофе первое императорское книжное собрание появилось только в XIX веке, когда Николай Первый подарил своей супруге парк Александрия и дворец «Коттедж», где у Александры Фёдоровны сразу появилась библиотека, на первом каталоге которой значилось: «Издания, составляющие маленькую библиотеку в Александрии». Под «большой» подразумевалась коллекция книг императрицы в Зимнем дворце, которая сегодня находится в Москве в Российской государственной библиотеке, так как по завещанию Александры Фёдоровны она была передана её сыновьями в Румянцевский музей.
Титульный лист книги. Бёклер Г. А. «Новая занимательная архитектура». Нюрнберг, 1664 год. Фотография Юрия Молодковца
Библиотеке Коттеджа повезло меньше: она исчезла во время войны. Эвакуированы были только те вещи, которые входили в экспозиции, это около тридцати изданий. Куда делась библиотека из дворца, который немцы превратили в госпиталь, никто не знает, книги исчезли бесследно. Тем не менее, в последние десятилетия одним из направлений собирательской деятельности в фонде «Редкая книга» стало воссоздание библиотеки императрицы Александры Фёдоровны во дворце «Коттедж». Эта работа имеет для Петергофа особое значение, так как библиотека императрицы являлась единственным книжным собранием императорской резиденции на протяжении всей её истории. В предвоенной описи библиотеки Коттеджа 1938 года перечислено около тысячи томов с описанием переплётов изданий. Сегодня собрано уже около двухсот изданий, аналогичных входившим в книжное собрание императрицы.
Интересным музейным казусом можно назвать библиотеку дворца «Марли». Сейчас мы считаем её историческим собранием, но к петровскому времени она не имеет никакого отношения. С середины XVIII века дворец «Марли» стал музеем, связанным с памятью Петра Первого. После революции в интерьер музея, имевший название «Библиотека», поступили издания из коллекций национализированных дворцов и церковных собраний. Это, главным образом, русские и западноевропейские издания середины XVIII столетия, среди которых имеются и раритеты петровского времени. Недавно в ГМЗ «Петергоф» открылась после реставрации придворная церковь в Большом Меншиковском дворце Ораниенбаума. Конечно, я знала, что пять книг «марлинской» библиотеки как раз из собрания этой церкви. И, хотя сегодня для сотрудников дворца «Марли» это было утратой, книги вернулись на их историческое место. Такая музейная миграция книг.
О книгах как источниках и экспонатах
Музей — это не только собственно музейные коллекции. Книжные собрания в музеях являются главным инструментом в изучении этих коллекций. Одновременно редкие книги и сами являются их частью, экспонируются в музеях и на выставках. В этом — уникальность музейных библиотек. В Петергофе книги с каждым годом всё чаще принимают участие в выставках, практически каждая экспозиция поддерживается печатными материалами.
Для меня почти с каждой книгой связана какая-то история. Очень часто книга идёт за книгой: когда находишь один том, неизбежно появляется другой. И другое явление связано, главным образом, с «россикой» — книгами о России, изданными за границей. Открываешь какое-нибудь историческое сочинение о России и сразу в толстом томе находишь заветное слово по-французски или по-английски: Peterhof. Путешественники и дипломаты очень часто упоминали Петергоф, даже когда сами вовсе не бывали тут, а просто списывали с других изданий.
Для меня большое счастье, что за эти сорок лет библиотека вошла в жизнь музея, стала его неотъемлемой частью и насущной необходимостью. Сегодня книжные фонды музея обеспечивают его научно-исследовательскую и реставрационную деятельность, ни одно историческое исследование, устройство нового музея или экспозиции невозможно без книжного сопричастия.
На обложке: Первый каталог библиотеки Александры Фёдоровны во дворце «Коттедж» и книги из этого собрания. Фотография Юрия Молодковца.
