Она мечтала создать Музей реставрационного искусства и представляла «как неожиданно радостно воспримут потомки среди нового, сверхскоростного, тот всплеск родного русского барокко, динамичного, щедрого и по-настоящему прекрасного, которое мы им сохранили».
Всё, что разрушено — воссоздаю
И восполняю утраты…
С кем же рядом, в каком строю
Должен стоять реставратор?
Лилия Швецкая принадлежала легендарному послевоенному поколению ленинградских реставраторов. Закончив в 1954-м Ленинградское высшее художественно-промышленное училище и в том же году была зачислена в штат Специально-научного объединения «Реставратор», навсегда связав свою судьбу с делом восстановления разрушенных памятников. Она работала в самых разных направлениях реставрационной деятельности, но судьба неуклонно вела к главному призванию — барочной скульптуре.
Впервые с творчеством Ф. Растрелли и с деревянной пластикой середины XVIII века она познакомилась в Петергофе, куда была направлена для реставрационных работ. В особый мир этого яркого декоративного стиля ей помогли войти архитектор А. Э. Гессен и его коллеги, авторы проекта восстановления Большого Петергофского дворца Е. В. Казанская и В. М. Савков.
Воссозданные произведения в залах Большого Петергофского дворца и Монплезира стали подготовительным этапом на пути к главному делу жизни Швецкой — восстановлению декоративного убранства Золотой анфилады Екатерининского дворца. Сюда Лилия Михайловна пришла в 1958 году и осталась навсегда. Она попала в дружный коллектив реставраторов, во главе с архитектором А. А. Кедринский, тонким знатоком русского барокко, которого в художественной среде называли «вторым Растрелли».
Долгий путь воссоздания роскошных интерьеров Золотой анфилады начался с Картинного зала. В 1963 году Л. М. Швецкая приступила к работе по восстановлению сложнейших барочных композиций, обрамлявших четыре дверных портала. Воссозданные в мягком материале композиции становились моделями для резчиков. Чтобы почувствовать особенности деревянной пластики, Швецкая, под руководством А. В. Виноградова, вырезала кариатиду, занявшую достойное место среди остальных скульптур, созданных по её моделям профессиональными резчиками.
В 1967 году началась грандиозная работа по воссозданию Большого зала, декоративного шедевра архитектора Ф. Растрелли. Перед реставраторами встала небывалая по масштабности задача повторить эту, казалось бы, навсегда утраченную хрупкую красоту. Швецкая десять лет посвятила восстановлению резной золочёной скульптуры уникального интерьера. Она, заменив И. Ф. Дункера, лепила модели скульптурных композиций, которые ложились в основу работы резчиков, возглавляемых А. К. Кочуевым, а затем переходили в руки позолотчиков под руководством Н. М. Фомичёвой. Принцип своей работы скульптор объясняла следующим образом: «А. А. Кедринский даёт нам схему, размер лепки, примерный рисунок, исходные фотоматериалы и аналогии. Я же разрабатываю скульптуру в объёме: окружаю её орнаментом, стараясь при всём этом уловить характер, манеру старого мастера с присущими ему особенностями».
Через её руки прошёл огромный пластический материал в виде фигурок нимф, амуров, головок пастушек, птиц, цветов, розеток, всего того, что было вплетено в сложный декоративный узор гением Растрелли. Она разгадала и воспроизвела в своих композициях секрет мастеров XVIII века, связанный с созданием сложных пространственных драпировок. Кедринский отмечал, что работы Л. М. Швецкой «отличаются великолепным чувством стиля и эпохи, большим профессиональным мастерством…».
Мастерская, где трудилась Л. М. Швецкая на протяжении более чем тридцати лет, находилась в двух комнатах на третьем этаже Екатерининского дворца, над Кавалерской столовой. Фотографии доносят до нас фантастический интерьер, наполненный фигурками, головками амуров и нимф, фрагментами их рук. Эти руки, тянущиеся к скульптору со всех сторон, Л. М. Швецкая воспринимала как крик о помощи. Она чувствовала свою ответственность за возрождение разрушенных произведений. Все подлинные скульптурные композиции, фрагменты резьбы XVIII века, находившиеся в мастерской Л. М. Швецкой, вернулись на свои исторические места.
Восстановление такого грандиозного интерьера, как Большой зал Екатерининского дворца, вызывало неподдельный интерес со стороны общественности. Знакомство творческих людей с Л. М. Швецкой, посещение её мастерской оставляло у них неизгладимые впечатления. Режиссёр М. Богин был вдохновлён на создание художественного фильма «О любви», и Швецкая стала прообразом героини, молодой женщины, работавшей скульптором-реставратором Екатерининского дворца и самоотверженно служившей искусству.
Ленинградский поэт Л. Н. Вольский побывал в мастерской скульптора в период её работы над воссозданием амуров Большого зала. «Натурой» для этой работы служил шестимесячный сын Лилии Михайловны — Роман. Таинство творческого процесса, свидетелем которого стал поэт, он воспел в поэме «Амур», посвящённой Швецкой.
Торжественное открытие Большого зала Екате-рининского дворца состоялось 10 июня 1980 года. Выступавшие специалисты отмечали талант реставраторов, возродивших этот уникальный интерьер: живописцев, резчиков, позолотчиков и скульпторов. Многие даже не догадывались, что скульптор был один — женщина, волей судьбы призванная воссоздавать пластические творения прошлого. Огромный творческий потенциал, особый настрой души, подобно камертону, позволил Лилии Михайловне найти созвучие с иной исторической эпохой.
Значимым этапом реставрационной и творческой деятельности Л. М. Швецкой стало участие в воссоздании знаменитой Янтарной комнаты, которой она отдала двадцать лет своей жизни. Итогом этой работы были двадцать четыре женские головки-бюсты или «бушты», как их именовали в XVIII веке, завершавшие зеркальные пилястры. Являясь составной частью знаменитого интерьера, они были вывезены фашистами в Кёнигсберг и бесследно исчезли, поэтому при их воссоздании Л. М. Швецкая могла ориентироваться лишь на довоенные фотографии. Однако за её плечами был многолетний опыт восстановления барочной скульптуры, тонкое понимание стилистики Растрелли, характера композиционных решений Дункера, особенностей пластики русских резчиков XVIII века…
Прежде чем приступить к воссозданию «буштов» Янтарной комнаты в соответствии с фотодокументами, скульптор выполняла многочисленные этюды молодых девушек, похожих на барочных красавиц. Швецкая считала, что «скульптору-реставратору нельзя терять вкус к работе над живой натурой, <…> живые впечатления вносить нужно всегда. Очень тактично, очень бережно — но обязательно вносить», ведь в пластической культуре барокко ярко выраженная декоративность, своеобразная «деформация» формы органично сочетались с реалистической трактовкой образов.
В мастерской Лилии Михайловны сохранился лишь один из этих бюстов. Он наглядно демонстрирует, насколько изменяется форма барочной скульптуры по сравнению с реалистическим портретом. Однако помещённый в родной для него интерьер, возносясь под самый потолок, этот, казалось бы, «деформированный» бюст наливается жизненной силой и энергией, становится гармоничным и целостным.
Украшающие Янтарную комнату головки красавиц разных народов мира, среди которых выделяются национальным колоритом африканская и азиатская дамы, стали настоящим шедевром реставрационного творчества Л. М. Швецкой. Опыт и глубокая интуиция художника позволили воссоздать уникальные произведения искусства середины XVIII века, отличающиеся изысканной декоративностью, разнообразием композиционных решений, монументальностью пластической формы.
Погрузившись на долгие годы в эпоху середины XVIII века, Л. М. Швецкая, по её собственному признанию, укрывалась в ней от жизненных невзгод, воспринимая барокко как «неиссякаемый источник красоты, радости, света». Она ощущала себя пропитанной «этой культурой, очень далёкой от современной». Видимо, поэтому воссозданные скульптором барочные фигуры и орнаменты отличаются такой убедительностью и живостью. Произведения Л. М. Швецкой являются уникальным историческим и художественным материалом, доносящим до нас целый пласт реставрационного творчества второй половины XX — начала XXI столетий.
Прикоснувшись к феерическому искусству Растрелли, Л. М. Швецкая навсегда осталась под его чарующим обаянием, более полувека возвращая к жизни легкомысленных амуров, прекрасных нимф, роскошные цветочные орнаменты, создавая вокруг себя особую творческую атмосферу. Сочинялись стихи и поэмы, снимались фильмы об этой удивительной женщине — скульпторе, реставраторе, нашей современнице, жившей в культуре XVIII века. Встреча с ней всегда оказывалась откровением. Однажды, выйдя из её мастерской, поэт Л. Н. Вольский написал:
И снова, как тесто,
Замешена глина тугая,
Теплом человечьим согрета,
Замешана густо…
Я верю в бессмертье,
Оно существует, я знаю,
Оно существует,
Пока торжествует Искусство!
À PROPOS
Наталья Геннадьевна Коршунова — начальник отдела научной литературы и библиографии Государственного музея-заповедника «Царское Село».
