Этнические пруссы
Балтоязычные пруссы в IX–XIII веках жили на Балтике между Вислой и Неманом. Предки пруссов жили на полуострове Самбия, где ныне стоит Калининград, а в эпоху «переселения народов», в VII–VIII века, мигрировали до нижнего течения Вислы. Прусский народ начал складываться в V–VII столетии, однако некоторые черты будущей «прусской культуры» археологически прослеживаются уже с начала нашей эры. Под именем эстиев — восточных людей — предков пруссов упоминают Плиний Старший и Тацит, отмечая, что они занимались земледелием и разводили коров, свиней и отличных коней, а также единственные на всём побережье добывали янтарь, высоко ценимый римлянами.
Так что к концу римских времен — IV веку — земли пруссов были самыми богатыми во всём балтоязычном ареале. Эстии и пруссы рядом с могилой воина хоронили его снаряжённого боевого коня; значимая роль коня в обыденной жизни и ритуальных обычаях населения округи сохранялась до времени покорения прусских земель Тевтонским орденом. В Западной Европе тоже любили янтарь, мёд и меха, которые производили пруссы; известны они были и оружейным промыслом.
В хронике Орозия, переведённой королём Англии Альфредом Великим (IX век), содержится пассаж о географии и этнографии «Страны эстиев»: «Она очень велика и там много городов и в каждом городе есть король, и там также очень много мёду и рыбной ловли. Король и богатые люди пьют кобылье молоко, а бедные и рабы пьют мёд. И много войн бывает у них; и не употребляется пиво среди эстиев, но мёду там достаточно». В отличие от соседей, западных славян, морским разбоем пруссы не грешили, зато сухим путём нередко набегали на польские земли — Куявию и Мазовию.
Пруссы стойко держались язычества и жестоко расправлялись с христианскими миссионерами. Для защиты от них мазовецкий князь Конрад Первый призвал тевтонских рыцарей; Римский папа приравнял крестовый поход против прусских безбожников к походу в Палестину, и в 1232 году крестоносцы прибыли в Польшу, обосновавшись на правом берегу Вислы.
Рыцари поочередно разбивали небольшие прусские дружины, призывая побеждённых сражаться на своей стороне против единоплеменников. Свои крепости тевтонцы, не мудрствуя лукаво, ставили в местах прусских замков, которые одновременно являлись племенными центрами, что в дальнейшем существенно облегчило административное управление завоевателей. На месте Хонеде — древней крепости прусского князя Видевута — возвели замок Бальгу, а городище Твангсте послужило основанием для крепости Кёнигсберг. Разобщённые пруссы даже с помощью союзных литовцев и князей Гданьского Поморья существенного сопротивления оказать не смогли. Под защиту тевтонских укреплений пришли немецкие, литовские, польские колонисты. Кое-кто из пруссов ушёл в Литву: Ипатьевская летопись под 1276 годом говорит о переселенцах «неволею перед немцы».
Стремясь к карьере в Орденском государстве, племенные вожди скоро приняли веру и язык захватчиков, хотя рядовое население ещё в XVI веке кое-где говорило на родном языке. К концу XVII века значительная часть пруссов растворилась среди пришельцев, а в 1709–1711 годы голод и чума окончательно стёрли этот народ с земли.
Непрусские пруссы
Постепенно из смешения пруссов, литовцев и поляков с немецкими колонизаторами сложилась особая субэтническая группа — немцы-пруссаки, которые жили на древних прусских землях, получивших название Восточная Пруссия (Западная Пруссия появилась в конце XVIII века во время разделов Польши). Однако пруссаков в Петербурге побывало немного. Большая часть прусских уроженцев старалась связать свою судьбу с другими немецкими государствами или Австрией.
В Данциге (Гданьск был в XVII веке прусским городом) родился архитектор и скульптор, «директор строительства» Андреас Шлютер, прибывший в Петербург по приглашению Петра Первого и проживший последний год жизни в Летнем дворце, выполнив большую часть его скульптурного оформления.
Из целой плеяды знаменитых учёных, художников, музыкантов, военных, родившихся в в Кёнингсберге — столице Пруссии, с Петербургом оказались связаны лишь несколько: Кристиан Гольдбах, первый конференц-секретарь и советник Санкт-Петербургской Академии наук и художеств, профессор математики; Готлиб Зигфрид Байер, филолог, историк, один из первых академиков Петербургской Академии наук и исследователь русских древностей; Карл Майер, пианист, композитор и педагог, учитель музыки Фёдора Глинки; принц Пётр Август Фридрих Гольштейн-Бекский, генерал-фельдмаршал, генерал-губернатор Санкт-Петербурга (1762–1763).
Русские пруссы
Традиция выводить происхождение дворянских родов от знатных иностранцев, «выехавших на Русь», установилась во времена Иоанна Грозного, официально поддерживавшего легенду о происхождении Рюрикова рода от «сродника» римского императора Августа. С той поры, и в большей степени с XVIII века, творение генеалогических легенд и сочинение фамильных гербов стало обычной практикой. Изданный в 1787 году список русских родов насчитывает 933 рода, из которых только тридцать три несомненно русского происхождения. При этом из «немцов», «из Цесарии» или «из прусс» выходят свыше 120 фамилий часто без уточнения, к какому конкретно народу принадлежал легендарный родоначальник.
Судя по «Родословной Пушкиных и Ганнибалов», поэт верил в прусское происхождение своих предков. Но кого именно он мог назвать прусским выходцем? Дядя его Василий Львович, подавая в 1799 году в Герольдию прошение о внесении в Гербовник родового герба Пушкиных, писал: «первоначальный предок именем Радша во дни благоверного великого князя Александра Невского выехал из немец», и это, конечно, было известно поэту, который гордился своими предками и отлично знал историю семьи.
В Бархатной книге — родословной книге наиболее знатных боярских и дворянских фамилий России, составленной в 1687 году, — сказано, что «из Немец пришел Радша». Немцами в то время могли называть выходцев из Священной Римской империи. Радша — единственный из легендарных родоначальников русских родов — упомянут в «Государевом родословце», составленном для Ивана Грозного в 1555 году. Анализ гербов Мусиных-Пушкиных, Бобрищевых, Мятлевых, Поводовых, Каменских, Бутурлиных, Кологривовых, Шерефединовых, Товарковых, ведущих происхождение от Радши, показывает, что Радша, вероятнее всего, выехал в XII веке в Киев (а затем в Новгород) из Славонии — небольшой балканской страны, утратившей самостоятельность в XIV–XVI веках. На юге Славония граничила с Рашской областью (будущей Сербией), жителей которой называли рацами или ратцами (у древних славян — rašci, рачши). Таким образом, прусский выходец на поверку, скорее всего, оказывается древним сербом. Впрочем, некоторые исследователи считают, что Ратмир (Ратша) — это русский новгородский богатырь XIII века, соратник князя Александра Невского, и ничего иноземного в нём нет…
Ещё запутаннее обстоит дело с прусским предком Шереметевых и Романовых — Андреем Ивановичем Кобылой, московским боярином времён Ивана Калиты и Симеона Гордого.
Андрей Иванович Кобыла оставил пятерых сыновей, трое из которых дали начало многим русским родам: Семён Жеребец — Лодыгиным, Коновницыным, Кокоревым и Образцовым; Александр Ёлка — Колычёвым, Неплюевым и Боборыкиным; Фёдор Кошка — Романовым, Шереметевым, Яковлевым, Голтяевым и Беззубцевым. От Кобылы ведут своё начало Захарьины, Епанчины, Лошаковы-Колычёвы и Немятые-Колычёвы, Кобылины.
Четвёртым коленом Фёдора Андреевича Кобылина-Кошки (конец XIV века) был Андрей Константинович Беззубцев по прозвищу Шеремет — от него и пошли Шереметевы. Пятеро внуков Андрея Шеремета стали членами Боярской думы. Его правнучка Елена Ивановна была невесткой Ивана Грозного, женой несчастного царевича Ивана, убитого отцом. Шереметевы принимали участие в многочисленных сражениях XVI столетия: в войнах с Литвой и крымским ханом, в Ливонской войне, казанских походах. Родство с Романовыми, а также незаурядные личные способности и заслуги явились причиной возросшего влияния Шереметевых на государственные дела в XVII столетии.
В Бархатной книге Андрей Кобыла назван выехавшим «из немец», из прусской земли. Генеалогическую легенду в петровское время развил герольдмейстер Степан Колычёв, один из многочисленных потомков Кобылы. Согласно этой легенде, князь Гланда Камбила, потомок прусского короля Видевута, выехал в 1287 году к Александру Невскому. Сын его получил прозвище Кобыла, что объяснялось ошибкой писца. В знак происхождения из прусского края потомкам Кобылы был присвоен герб Данцига. Над достоверностью легенды потешался ещё в XVIII веке Август Шлёцер, однако она попала и в «Русский Гербовник» 1797 года. Князь Андрей Курбский выводил Шереметевых от «князей решских», хотя не ясно, кого он имел в виду. Герхард Фридрих Миллер считал Кобылу тевтонским рыцарем из Пруссии. По мнению ряда видных историков, Андрей Кобыла происходил из Новгорода, из Прусского конца (была там с древнейших времён и Прусская улица). Ко всему прочему в ряде родословцев у Андрея упоминается брат, Фёдор Шевляга, который стал родоначальником родов Трусовых, Воробиных, Мотовиловых, Деревлёвых, Грабежёвых. Шевляга (или Шевлюга) означает «кляча», что также говорит о русском происхождении имени. Братья носили «лошадиные» прозвища, и уж опиской это никак не объяснишь.
Наконец, существует ещё одна возможность вывести происхождение Андрея Кобылы «из прус»: prus — очень древнее, давно утраченное в русском языке древнеславянское слово, означающее буквально «лошадь», «кобыла» (от древнего индоевропейского корня в современном русском остались слова «прыть» и «прыткий». Впрочем, prus также означает «лошадь» в готском, что, по мнению некоторых исследователей, дало название прусскому народу, в хозяйстве и культуре которого лошадь играла важную роль).
Так кто же такие русские пруссы? Древние балты? Немцы? Или всё-таки свои, русаки?..
À PROPOS
Маша Вадейша — историк, антрополог, магистр этнологии.
