• Текст: Алексей Толстой и Константин Коничев
  • N 51/65

Лоцман

Цитаты из пьесы Алексея Толстого «Пётр Первый» и романа Константина Коничева «Пётр Первый на Севере»

Лоцман

«Пётр Первый».

Пьеса в десяти картинах. Картина девятая

Сенат. Круглый стол. На стульях сенаторы. Входит Шафиров.

Первый сенатор. Господин вице-канцлер, из-за чего ж нас собрали?

Второй сенатор. Ведь некоторые даже и натощак прибыли.

Первый сенатор. Гадаем и так и эдак.

Второй сенатор. Говорят всякое.

Шафиров. Такое дело, сенаторы… На прошлой неделе был на море туман. Подошёл к Кронштадту корабль под имперским флагом. Пушкой вызвал лоцмана. А лоцмана все пьяные.

Второй сенатор. Ай-ай-ай!

Шафиров. Государю в ту пору пришлось быть в Кронштадте. Надел он лоцманскую куртку, шапку и сам повёл корабль в Питербурх. А на корабле были имперский посол и один человек, посланный от философа Лейбница. Они ведут разговор между собой, а государь стоит у штурвала и слушает.

Первый сенатор. И что же, они государя не узнали?

Шафиров. В том-то и дело — не узнали. И тут они много сказали друг другу лишнего, глядя на наши форты да на корабли.

Второй сенатор. По-немецки говорили?

Шафиров. Ну, а как же ещё…

Первый сенатор. И государь не открылся?

Шафиров. Зачем? Государь пришвартовал корабль у Адмиралтейства и потребовал десять гульденов на водку.

Второй сенатор. И они дали?

Шафиров. Дали пять гульденов.

Первый сенатор. Что же они сказали лишнего?

Шафиров. А вот сейчас услышите.

Второй сенатор. Государь!

Входят Пётр, Меншиков, Шереметев и Поспелов, который ставит караул у дверей.

«Пётр Первый на Севере».

Роман

При выходе в море, из-за тихой погоды, ночью яхта стала на якорь. Утром погода изменилась. Яхту повёл сам Пётр, встав у руля. Перед ним лежала старинная голландская карта. Не доверяясь ей, Пётр поставил около себя вожатых, знавших беломорские пути, и велел им наблюдать за его действиями.

На сто двадцатой от Архангельска версте, около Унской губы, поднялась непогодь. Бушующие волны накатывались и хлестали через палубу. В страхе солдаты и матросы шептали молитвы, готовясь к явной смерти. Потом запели, кто как мог, на все голоса: «Спаси, господи, плавающих и путешествующих…»

Царь Пётр струхнул, и напрасно историки былых времён утверждали, что в эту ужасную бурю одно лишь лицо Петра, смотревшего на яростное море, казалось спокойным. До спокойствия ли было тогда.

Пётр, легко поддавшись уговорам сумского монастырского крестьянина Антипы Тимофеева, уступил тому своё место у руля.

Лоцман Антипа Тимофеев, видавший виды на море, конечно, был не трусливого десятка, но и тот, берясь за руль, сказал:

— Дай бог проскочить между скал, что зовутся «Унскими рогами». Только за ними, может, и спасёмся от урагана. Здесь такие места, что и при доброй погоде корабли о камни разбивались.

И повёл Антипа яхту, круто наворачивая под ударами страшных волн. Пётр с охраной стоял около него, вцепившись руками в натянутые снасти.

— Ступай, государь, вниз! Как бы тебя не смыло.

Пётр пропустил мимо ушей слова Антипы. Не жить — не быть, но как ему не увидеть смертельно опасные чёртовы «Унские рога». А это всего-навсего были открытые и скрытые скалы. Пётр, не спуская глаз с мужика-лоцмана, следил за ловкими движениями его сильных рук.

Где-то на минуту, а может быть и того меньше, ему померещилось, что Антипа неверно направляет судно почти в притирку со скалой. Царь испуганно высказал своё опасение лоцману. Тот, вместо ответа, вмиг справясь с волной, повернул яхту, и скала оказалась с подветренной стороны.

— Самое опасное место чуть подальше, вон там, где кипят-пенятся на каменных грядах буруны. Вот тут упаси нас бог! — проговорил громко лоцман.

Стиснув зубы и зорко глядя в сумрак бурного, под нависшими облаками моря, он продолжал борьбу со стихией. У Петра появилась надежда на спасение. Он снова что-то попытался указать Антипе, чуть-чуть изменить курс яхты. Но Антипа не отвёл глаз от бушующего моря, не удостоил царя даже взглядом. Он здесь главный, да ещё — божья воля. Яхта с людьми и с царём — в его мужицких руках. Антипа отпустил словцо солоней морской воды и твёрдым голосом, требовательно, сквозь шум морской как отрубил:

— Государь, ты отдал мне руль, так не мешай, ступай отседа прочь. Здесь моё место, а не твоё. Я знаю, что делаю!.. Мужицкая дерзость не раздосадовала царя. Как лоцману не доверить, когда он так смело царю говорит?

Пройдя «Унские рога», яхта оказалась в полной безопасности. Лоцман Антипа перекрестился и уступил руль Петру.

— А теперь, государь-батюшка, не страшно. Правь прямо на Пертоминский монастырь. Святые Вассиан да Иона к себе в гости зовут.

Яхта стала на якорь вблизи монастыря. Для монахов неожиданное, удивительное событие: сам царь пожаловал с архиепископом. Трезвон, молебствие.

Пётр подозвал к себе лоцмана Антипу.

— Крепко ты меня отпотчевал в бурю…

— Прости меня, дурака, царь-батюшка. Может, не те слова сорвались, прости… — И лоцман бухнулся Петру в ноги.

— Встань. Ты был вправе мне так ответить. Неправ я, совался не в своё дело. Вот тебе моё шкиперское платье. Высуши и носи на здоровье. Крепко шито, не распорется. И вот тебе ещё моя шапка да тридцать целковых в награду, и быть тебе в полной свободе от монастырских работ. Теперь ты сам себе хозяин… — И поцеловал его Пётр трижды при этом.

Народная молва донесла до наших дней легенду: будто бы лоцман Антипа Тимофеев — предъявитель царской шапки — имел право дарма угощаться в любом кабаке. И доугощался до скорого смертного часа. (Подобная легенда бытовала в народе и о верхолазе Телушкине, который ухитрился без лесов забраться на шпиль Петропавловского собора в Петербурге и отремонтировать фигуру ангела.)

Обложка публикации: «Моряк за рулём в море. Лоцман». Художник Кнут Магнус Энкель. 54,5x77 см. Финляндия. 1897 г. Бумага, уголь, темпера. Из коллекции Государственного Эрмитажа

Алексей Толстой и Константин Коничев.


Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем